Принцесса на горошине

Риз Екатерина

– Почему? – настойчиво упрямилась я.

– Потому что ты ни хрена не смыслишь в управлении компанией! – рыкнул Давыдов. – Потому что нужно было заканчивать экономический или хотя бы управленческий, а не изучать историю искусств по одному семестру в каждом университете Европы, где ты ещё не бывала!

Он всё это выпалил мне в лицо, причем, с такой страстью, что складывалось ощущение, что давным-давно мечтал озвучить это вслух, глядя мне в лицо. И поэтому я отвернулась от него. Повернулась к Лысовскому и спросила того:

– Дядя Гриша, почему он? Я не буду спорить, что я не смогу руководить компанией, что я в этом что-то,

вообще, смыслю, но неужели мы не можем нанять управляющего, поверенного, доверенное лицо? Кого угодно, за какие угодно деньги. – Я требовательно глянула на Кирилла Борисовича. – У нас нет денег?

– Есть, - осторожно проговорил тот. – С финансовой стороной всё более чем благополучно, Марьяна Александровна.

– Вот и замечательно, - обрадовалась я.

– Дело не в деньгах, Марьяна, - перебил меня Лысовский. – Это решение твоего отца. Он официально, за месяц до своей кончины, передал права управления Марату.

Я помолчала, обдумывала. Потом переспросила:

– За месяц?

Мой мозг принялся подкидывать мне картины происходящего за месяц до смерти отца. Да, он неважно себя чувствовал, но он работал, он строил планы, и никогда, никогда не жаловался. А теперь выясняется, что за месяц до смерти он встречался с Маратом, мало того, передал ему свою должность?

– Маш, ты же знаешь, что он болел, - сказал Марат. Выждал несколько секунд, в кабинете повисла тишина, я раздумывала, а все остальные молча на меня смотрели. Потом Давыдов заговорил. – Это не был случайный приступ, не был первый инфаркт. Александр Григорьевич знал, что… ему недолго осталось.

– Почему я об этом не знала? Я жила с ним в одном доме, я каждый день мерила ему давление, следила за тем, как он принимает лекарства, но со мной отец о смерти никогда не заговаривал.

– Ну, что он мог тебе сказать? И как? – Все опять помолчали, затем Давыдов сказал: - Он приехал ко мне полгода назад. У нас был долгий разговор, тогда он впервые предложил мне занять его должность. Сказал, что больше никому не доверяет. Из-за тебя не доверяет. Боялся, что ты останешься один на один с пафосными офисными стервятниками. Я тогда отказался, конечно. Но… - Марат стоял напротив меня, и я видела, насколько тяжело ему даётся каждое слово, каждое предложение. Было похоже, что он сам до конца не понимает, как ввязался во всё это, почему согласился.

– Где он тебя нашел? – зачем-то спросила я.

Давыдов на меня посмотрел, растеряно моргнул. И сказал:

– Он меня не искал.

– Как это?

Всем в кабинете было неловко, а я чувствовала себя дура дурой.

– Маш, я всё это время был в Калининграде. Занимался приисками.

– Какими приисками?

– По янтарной разработке. Ты, правда, не знала?

– О чем? Что у нас есть янтарные прииски или о том, что ты все эти годы работал в отцовской компании?

– Ну, судя по всему, и о том, и о том.

– Нет, не знала, - огрызнулась я. И отвернулась от него, посмотрела на Кирилла Борисовича. – Что ещё мне нужно знать?

– Я выдам вам копию завещания, Марьяна Александровна, - поспешил заговорить тот, - вы сами внимательно ознакомитесь. С теми моментами, которые касаются лично вас. Мы их сегодня обсуждать не будем, но вы всегда можете мне позвонить, в любое время, что-то уточнить. Но впереди у нас Совет директоров, где будет официально озвучена воля Александра Григорьевича в отношении будущего его компании. Будет оглашено имя его

преемника. Вы, наверное, не в курсе, но по регламенту компании, выбор и решение Александра Григорьевича является основополагающим. Он вправе назначить законного представителя, как своей воли, так и вашей, как его наследницы. И в этом случае голосования Совета директоров по кандидатуре не потребуется.

– Они могут сослаться на кончину руководителя, - заметил Лысовский.

Но адвокат качнул головой.

– Нет, не смогут. Так как свои полномочия Александр Григорьевич документально передал ещё в прошлом месяце. А ровно за десять дней до его смерти Марат Назимович подписал документы, и они вступили в силу. Поэтому кончина Александра Григорьевича юридический аспект никак не меняет. Марат Назимович – его законный представитель. Его и Марьяны Александровны, так как она, на данный момент, главный держатель акций концерна. У неё сорок девять процентов акций.

– А что ты получишь за свои жертвы? – спросила я у Давыдова.

Он мне улыбнулся.

– Не будем сгущать краски, не такая уж и жертва. А если отвечать на твой вопрос, то я получаю хорошую работу, баснословную зарплату. Карьеру, о которой даже не мечтал. Быть управляющим концерна «Астракт», знаешь ли, это сродни руководству довольно немаленькой страной.

Я его выслушала, после чего кивнула, соглашаясь.

И сказала:

– Что ж, поздравляю тебя. Ты выиграл президентскую гонку, даже не участвуя в ней. Отличный ход.

ГЛАВА 9

Дальше был Совет директоров, который я отсидела практически в полном молчании. Наблюдала, слушала. От кого-то глаза прятала, например, от Абакумова, на кого-то, наоборот, смотрела. На Давыдова смотрела. Тот тоже больше молчал, по крайней мере, до поры до времени, пока ему слово не передали, и я поймала себя на том, что очень внимательно вслушиваюсь в его интонации, наблюдаю за каждым его движением и жестом. Я будто намерено пыталась увидеть в нём довольство происходящим, заметить искорку победы во взгляде, некую вальяжность и размеренность, присущую победителям в момент их славы. Но, признаться, ничего компрометирующего я не увидела и не услышала. Марат был спокоен, как обычно, немного резок и хладнокровен. Всё в его характере. Он как будто готовился, репетировал, и речь и манеру держаться, преподносил свершившийся факт своего назначения и дальнейший план совместной работы с такой уверенностью, словно до этого успел поруководить, как минимум, финансовым комитетом страны. Оставалось только позавидовать его уверенности в себе.

Я слушала Марата, наблюдала за ним, и головой, трезво оценивая ситуацию, понимала, что для меня это, наверное, самый лучший исход. Как бы мы с Давыдовым друг к другу не относились, я знаю, что Марат меня в обиду не даст, при любом раскладе. Не тот он человек, чтобы мелко мстить или отыгрываться за прошлые обиды. И он, на самом деле, отлично подходит в качестве преемника отца. Такой же трудоголик, радетель за справедливость, целеустремлённый, как бронепоезд, ничего не боящийся. Мне кажется, в своё время, я потому в Марата Давыдова и влюбилась, что он напоминал мне моего отца. Но всё равно, всё равно… сидя в зале заседаний, глядя на него, слушая его, наблюдая за людьми в зале, многие из которых казались ошарашенными переменами, меня точил червячок обиды и неприятия. Почему отец не доверился мне вовремя? Почему всё скрыл?