Принцесса на горошине
Шрифт:
Чудно.
– Как обычно, - ответила я. – Живу, как обычно. Поздно просыпаюсь, хожу по магазинам, на фитнес, придумываю себе проблемы, чтобы было не так скучно.
Я смотрела в сторону, а Марат на меня. Очень внимательно смотрел. Потом сказал:
– Ты не такая, ты же знаешь.
– Я именно такая, Марат. И папа это знал, поэтому переложил ответственность за мою жизнь на другого человека, мне самой не доверил. Я ничего не решаю.
– Маша…
Я подняла руку, прося его замолчать, после чего продолжила:
– Он всё сделал правильно, я его в этом совсем не виню.
– Марьяна, у тебя отец умер. Потом мать ожила. Кто угодно бы впал в панику.
Я молчала, нервно водила пальцем по скатерти.
– Я просто думаю, что если бы за моей спиной не было… Шуры, Пал Палыча, роты охраны и сотрудников… не было отцовских денег, наверное, я бы пропала.
– Начнем с того, что если бы у тебя не было денег, то и половины проблем бы не было, согласись. А деньги, солнышко, это не повод расслабиться и получать удовольствие, деньги – это ответственность. А твои деньги – это тяжелая ноша. Это крест, который тебе предстоит нести. Твой отец это прекрасно понимал.
Мои губы дрогнули, но я запретила себе плакать. Ладно бы, если бы мои слёзы увидел Давыдов, но людям вокруг свою слабость показать было нельзя. Я сделала прерывистый вдох, вскинула голову, расправила плечи. Заставила себя взглянуть на Марата открыто, и даже губы в улыбке раздвинула.
Он мне кивнул, подбадривая.
– Вот и умница. Расскажи мне о матери и сестре.
– Да что рассказывать? Это оказалось не так сказочно, как я себе вначале представила. Поначалу, конечно, шок. У меня есть мама, у меня есть сестра, я не одна на этом свете, а потом… потом я с ними познакомилась.
– Они тебе не понравились?
– Дело не в этом. Они не должны мне нравиться, они самые близкие мне люди, разве не так? И не важно, нравятся они мне или нет. Я должна чувствовать какое-то родство.
Марат усмехнулся, посмотрел на меня с сожалением.
– Такого не могло быть, Маш. Нельзя взять и полюбить двоих взрослых, незнакомых тебе людей.
– Но она ведь моя мама! – громким шепотом проговорила я.
– Которую ты не знала никогда.
– В этом нет ее вины, - выпалила я, но тут же исправилась: - То есть, есть, конечно, но… - Я всеми силами старалась сформулировать то, что меня мучило. – Папа был старше неё, я не говорю, что я недовольна своей участью, тем выбором, что он за меня сделал, но он мог бы расстаться с ней более… интеллигентно.
– Это как? Оформить совместную опеку? Чтобы ты жила то в особняке, то в маленькой квартире в провинциальном городке? Чтобы имела возможность сравнить, чтобы в твоём сознании всё перепуталось окончательно?
– Марат, он записал её в покойницы!
– Ну да, - с натяжкой согласился он. – Может быть, он переборщил, был не прав. Но каждый справляется с предательством так, как может.
– Я люблю папу, - решила я объяснить свою позицию. – Я знаю, как сильно он меня любил, сколько он сделал для меня. Я всегда буду думать о нем только как о любимом папочке, моем герое. Но в некоторых моментах он откровенно переборщил, и натворил такого, что этого невозможно
– Ты будешь общаться с матерью и сестрой?
– Я не знаю, - честно призналась я. – Я хочу… наверное. Но меня не покидает ощущение, что мы с ними с разных планет. И мне за это стыдно. За то, что я не понимаю и не принимаю…
– Хочешь общаться – общайся, - сказал он, - только не давай им подумать, что они могут тобой пользоваться.
– Это трудно, - призналась я. – Мне всегда кажется, что я должна им что-то компенсировать…
– Конечно, отсутствие денег, - усмехнулся Давыдов. – Марьяна, не забывай, что твоя мать взрослая женщина, и она построила свою судьбу так, как посчитала нужным. Правильно или нет. Она вышла замуж за человека, которого выбрала, прожила с ним много лет, ещё одну дочь родила. И не исчезла из её жизни. Потому что исчезать было больше некуда. А за тебя она даже не боролась. Просто опустила руки, и стала жить дальше.
– Она тебе не нравится, - догадалась я.
– Во-первых, я её не знаю. Лично незнаком, но, думаю, что познакомиться придется. Со временем. А, во-вторых… во-вторых, возможно, ты и права. Я предвзят. Я же теперь твой защитник.
Мы посмотрели друг на друга.
– Ты не мой защитник, - сказала я. – Ты доверенное лицо моего отца, управляющий делами компании и семьи. Меня защищать не надо.
– Всё так конкретно?
– Да. Прости, но да.
– Почему?
– Потому что… мне нужна своя жизнь, своё личное пространство.
– Ты сейчас имеешь в виду Дмитрия Алексеевича Абакумова? – спросил он в лоб, а я в первый момент растерялась, ощутила неловкость, а ещё разозлилась.
– Я, смотрю, ты времени даром не терял. Всю информацию обо мне собрал?
– И уже давно, - кивнул он, подтверждая.
Как же неприятно стало.
– Твоему отцу он не нравился.
– Моему отцу и ты не нравился, смею напомнить.
Давыдов усмехнулся.
– Я не был женат.
– Это никого не касается. Если собираешься меня осудить, то у тебя права такого нет.
– Да не собираюсь я тебя судить, Маша.
– Тогда не лезь и не говори о том, что тебя не касается.
– Не буду, - вроде как пообещал он.
– Этого я и опасалась, - не стала скрывать я. – Что ты станешь лезть в мою личную жизнь.
– Я не буду, Маша.
– Это лишь слова, Марат. Ты уже влез везде, где смог. И заставляешь меня оправдываться.
– Из-за чего ты так злишься? Не хочешь, чтобы я задавал тебе вопросы? Так это лишь от беспокойства.
– А о чем именно ты беспокоишься?
– О тебе.
– О чем именно? Что я сделаю неправильный выбор? Что я выйду замуж за того, кого ты не одобришь? Что потрачу денег больше, чем положено? Марат, ты не мой отец. Ты просто управляющий.
– Я не навязываю тебе своё мнение. Что я должен тебе сейчас сказать? Спи, с кем хочешь? Так что ли?
– Ты должен сказать, что это не твоё дело.
Я видела, как он поморщился, недовольно поджал губы, но, в конце концов, кивнул. И проговорил:
– Это не моё дело. Я согласился на эту работу не потому, что хотел влезть в твою жизнь и что-то испортить.