Принцесса на горошине

Риз Екатерина

– Ты обедать будешь? – спросила меня Шура, когда я приехала домой.

Я без особого энтузиазма кивнула. Есть совсем не хотелось, но расстраивать Шуру отказом не хотелось еще больше. Мы с ней вместе сели за стол, какой-то тихий и печальный обед получался. Всё больше молчали.

– Что-то случилось? – спросила меня Шура в какой-то момент.

Я головой качнула.

– Нет. Просто настроения нет.

– Ребеночка тебе надо родить, - неожиданно заявила Шура. Я перестала жевать и уставилась на неё в недоумении. Шура встретила

мой взгляд, и невозмутимо продолжила: - А что? Ребеночек – это хорошо. Ты всегда будешь занята, всегда при деле. Это смысл жизни.

Я хмыкнула. Проговорила, не собираясь с ней спорить:

– Ребеночек – это, конечно, хорошо. Но по одному желанию дети не появляются, если ты понимаешь. Ребенку отец нужен, хотя бы, биологический.

Шура в нетерпении махнула на меня рукой.

– Да ну тебя, Марьяна. Будто ты не понимаешь, о чем я тебе говорю.

Я упрямо качнула головой.

– Не понимаю. Объясни.

Шура уставилась на меня горящим, возмущенным взглядом.

– Жениться вам с Маратом надо. Ребенка рожать. И жить уже… как положено.

– Как положено, - повторила я за ней со вздохом. Потом сказала: - Он женат, вообще-то.

– Вот я и говорю, - вскипела она. – Пора уже… разрешить все эти недоразумения.

Я на экономку смотрела, потом улыбнулась, поднялась и подошла к ней. Наклонилась, чтобы приобнять. Поинтересовалась:

– Тебе внуков хочется?

– Конечно, - удивилась она. – Но ещё больше хочется, чтобы у тебя всё сложилось по правильному.

– Ладно, я обещаю подумать, - решила я её успокоить.

– Тебе пора выходить замуж, - наставительно произнесла она. – Замуж, Марьяна! – И куда мягче, с ностальгией, добавила: - Александр Григорьевич был бы так рад.

Спорить с Шурой я не стала. Обняла её в знак утешения, посоветовала не терять надежду в плане моего пристройства замуж, и отправилась к себе.

Потенциальный супруг позвонил позже, и с места в карьер поинтересовался:

– Я на ужин еду?

– Понятия не имею, - отозвалась я. – Позвони Шуре и поинтересуйся.

– А что, Шура хочет меня видеть больше, чем ты? – хмыкнул Давыдов.

А я не стала таиться и честно призналась:

– Да. Шура внуков хочет. И видит тебя потенциальным зятем.

Марат присвистнул.

– Ничего себе. С чего вдруг такая спешка?

– Не знаю. Говорит, папа рад был бы.

– Маш, вы чем там занимаетесь с Шурой вдвоем?

– Планы строим, - ответила я. – Матримониальные, - выговорила я почти по слогам.

– Ты что, пьёшь? – тут же переспросил он.

Я тут же взглянула на бокал вина в своей руке, осторожно спрятала его за занавеску, поставила на подоконник. И со всей искренностью произнесла:

– Я? Нет, конечно.

– Понятно, - выдохнул Давыдов. И сообщил: - Я буду через час.

Я еще не успела выключить телефон, как дверь моей комнаты распахнулась, и я увидела всполошенную, задыхающуюся

Шуру. Она дверь открыла, и посмотрела на меня большими, испуганными глазами.

– Марьяна, - выдохнула она, запричитав, - да что же это происходит!..

– Что происходит? – переспросила я.

Шура махнула рукой в замешательстве.

– Там, по телевизору, показывают…

– Что? Шура, говори толком. Что там показывают?

– Так про папу нашего… снова показывают!

Я вздохнула, пробормотала:

– Понятно.

– Марьяна, - Шура, казалось, сейчас подойдет ко мне, вцепиться и начнет трясти от нетерпения. – Мать там твоя, в студии этой!..

– Что? – Вот тут меня и накрыло, то самое предчувствие, которое мучило меня половину дня. И я почему-то сразу поверила, мне даже переспрашивать не пришлось. Я торопливо поднялась с кровати, прошмыгнула мимо Шуры и поспешила вниз, в гостиную, где работал телевизор.

С экрана неслись звуки аплодисментов. Таких, знаете, особых аплодисментов, какие слышишь только в скандальных ток-шоу. Вроде бы они ничем не отличаются от театральных или каких-либо других, но слыша их с экрана телевизора, ты безошибочно определяешь, что за программа в эфире.

Канал, на самом деле, был федеральный. Главный канал страны. Что меня, в принципе, не удивило. Где ещё обсудить моего отца? Я остановилась посреди комнаты, перед телевизором, уставилась на экран. Шура стояла рядом со мной, прижав руку к груди и горестно вздыхая. А я в этот момент смотрела на мать. Та сидела на красном, студийном диванчике, её как раз показали крупным планом, и мне захотелось протянуть руки и вцепиться ей в горло. Жутко думать о том, что я способна причинить вред собственной матери, но в тот момент, как я увидела её на экране, у меня было единственное желание.

Мама выглядела моложавой и горделивой. И смотрела в камеру печальным взглядом. Который ей совсем не шел, кстати. Достаточно яркое платье, правда, весьма сдержанного покроя, красиво уложенные волосы и правильный макияж. Явно постарались гримеры, я лично маму такой никогда не видела. Она смотрела вокруг печальным взглядом, держала спину прямо, вроде бы натужно улыбалась, но я видела, знала, что она наслаждается вниманием к своей персоне в этот момент.

– Как она могла? – проговорила Шура, стоя за моим плечом. – Против собственной дочери пойти!..

Мне на это сказать было нечего, я только сделала глубокий вдох, будто набиралась кислорода, собираясь нырнуть на большую глубину.

– Любовь Витальевна, - обратился к матери франтоватый ведущий. – Значит, это правда, вы первая жена Александра Дегтярева?

Маму снова показали крупным планом, она посмотрела в камеру и кивнула. А ведущего поправила:

– Я – его единственная жена. После нашего развода Саша так и не женился больше.

– Саша, - вновь не сдержала Шура своего возмущения. – Она называет его – Саша!