Принцесса особого назначения
Шрифт:
– Аршхану проводить Ранари? – на оркском спросил ракард.
Я оглядела площадь, осознала возможные последствия и отрицательно покачала головой – лучше сама до дворца дойду.
Он вскочил на агрраши одним движением, сопровождаемый полными восхищения вздохами, затем, резко наклонившись, прикоснулся к моей щеке рукой и тихо, только для меня произнес:
– Аршхан запомнил запах… Другой не должен касаться, – пальцы провели по моим губам. – Никто не должен касаться Ранари…
– Это вместо «дорогая, я буду скучать»? – я нашла в себе силы возмутиться, что было непросто после таких прикосновений.
– Скучать не буду, –
Я закрыла, а вот остальные на площади нет. Прорываясь сквозь толпы ослепленных и одновременно восхищенных людей, я злилась. Весьма и весьма сильно. Скучать он не будет! Я вот тоже не буду!
Подойдя к главным воротам дворца, с неудовольствием заметила, что краска после нашей недолгой зимы облупилась! И теперь наши золотые ворота выглядят несколько обшарпанными, но почему-то никто не озаботился данным фактом. И это мгновенно разозлило, заставив забыть об орке. Я возмущенно посмотрела на стражников. Они столь же возмущенно на меня… Потрясающе.
– Офицер Лемли, офицер Патирсан, как долго вы собираетесь испытывать мое терпение? – ледяным тоном поинтересовалась я.
Отец приучил меня запоминать имена офицеров стражи, настаивая на том, что это позволяет лучше их контролировать. Их лица меня несколько позабавили, но недостаточно для того, чтобы я забыла о данном промахе.
– В-ваше в-высочество? – промямлил тот, кто третий год подавал письма с прошением о переводе на более спокойную должность.
– Я вас слушаю, офицер Лемли! – В моем голосе отчетливо проявилась ярость.
– Н-нет… н-ничего… р-рады в-вас видеть, ваше величе… высочество! – стражники разом склонились, затем торопливо открыли ворота.
Ну, вот я и дома… здравствуй, преисподняя!
Разъяренной фурией я шла по дворцовым аллеям, стараясь не реагировать на вздохи, ахи, охи и перешептывания придворных. Ненавижу их, они неизменно отвечают взаимностью. Когда-то я думала, что после наследования трона выгоню всю эту стаю прихлебателей прочь, а сейчас… Динар Грахсовен сумеет сделать это вместо меня. И вот что меня еще бесило – где садовник? Почему сухие веточки валяются на дорожках, а листья усеивают землю?
Я продолжала гордо шествовать по дорожкам, пока не расслышала один из шепотков: «Кто это?» Невероятно! Меня не узнали! Как вообще такое возможно?
– Лорды и леди, – я резко развернулась к разряженной в кружева, шелк и бархат толпе лживых прожигателей жизни, – меня возмущает факт вашей невоспитанности! Видимо, моральный облик дворян станет моей главной задачей на предстоящие месяцы!
Они побледнели! Все и разом! Да, вот к таким придворным я привыкла! И вообще, я злая и очень люблю мстить! Неуверенные реверансы и поклоны, и полные недоверия взгляды. Все еще не поняли… Что ж, пусть данная загадка заполняет их недалекие умы.
Не люблю придворных, ничего не могу с этим поделать. А может, просто все дело в зависти, которую я всегда испытывала к этим прожигателям жизни – моя жизнь была совершенно другой. До пятнадцати лет я была предоставлена няне и министру Аверу, который самолично выбирал для меня учителей. Няня учила вышивать и управлять прислугой, преподаватели вдалбливали знания по истории, политологии и генеалогии. Никто, кроме Авера, не ждал от меня высоких достижений, но так я хотя бы не
В тот день меня провели к кабинету правителя, и отцу было приказано не входить, в то время как перепуганную до икоты меня втолкнули в проход. И пришлось идти по сверкающему белому ковру к сидящему за столом из хрусталя Великому Араэдену. Сказать, что вид кесаря поразил меня с первого взгляда, это ничего не сказать. Высокий, худощавый, с длинными белоснежными волосами, но самое страшное – глаза. В придворных кругах поговаривали, что кесарь не от мира сего, и тогда, глядя в его глаза, я была вынуждена согласиться со слухами. Действительно нечеловеческие очи, как два замороженных кристалла, они даже сверкали гранями. И взгляд был страшный, словно кесарь видел все насквозь, и в то же время он будто смотрел сквозь меня, словно не замечал.
Склонившись в реверансе, я простояла так немало времени, пока не услышала раздраженное:
– Какая издевка судьбы! – прошипел кесарь. – Какая жестокая насмешка!
Не знаю, как я смогла сдержать слезы. Спина к тому моменту уже болела, ноги затекли, а приходилось выдерживать все то же корявое положение низкого реверанса, потому как ни разогнуться, ни заговорить в присутствии кесаря без его дозволения не разрешалось.
– Ступайте, айсира Катриона, – словно сжалившись, приказал правитель Прайды, – и пригласите вашего отца.
Отец мой был удостоен куда менее продолжительной аудиенции.
В результате нескольких слов, произнесенных кесарем, мое положение при дворе Оитлона кардинально изменилось. О вышивании пришлось забыть, об отдыхе и чтении приключенческих романов также. Отныне началось обучение, соответствующее положению наследницы престола. Обучение с раннего утра и до поздней ночи, и теперь в круг предметов входили и экономика, и ораторское искусство, и риторика, и даже свои записи отец предоставил для изучения. Так прошел год, спустя указанный срок я удостоилась повторной аудиенции у кесаря.
– Отныне все внешнеполитические интересы Оитлона будете курировать вы, – ледяным тоном сообщил Великий Араэден, – на заседаниях Совета Альянса Прайды я также желаю видеть именно вас. Слушайте тех, кто старше и опытнее, делайте выводы и учитесь на чужих ошибках, стараясь не совершать собственные. Вам очень многое дано от рождения, айсира Катриона, но еще больше вы сможете взять сами. Ступайте, и пригласите вашего отца.
Король Оитлона, после опять же скоропалительной аудиенции, вышел из кабинета кесаря несколько бледный, и вот так я узнала, что являюсь полномочной наследницей Оитлона. С одной стороны, меня это несомненно обрадовало, с другой стороны – радовало так же, но отныне у меня совершенно не оставалось времени на что-либо, кроме обучения и ведения текущих государственных дел. И, несмотря на изменение моего положения при дворе, отношение ко мне осталось неизменным – меня ненавидели, презирали и опасались.