Принцесса по ГОСТу
Шрифт:
— Ыыыы! — требовательно заметил мистер Ыыыы, настойчиво тыкая в сторону замычавшей коровы. Я посмотрела на худосочную Буренку, к портрету которой впору делать подпись «Корова курильщика», и поняла, что когда мне хватит на стакан, ее хватит удар.
— Бык — отличный выбор! — съязвила я, швыряя ведро куда подальше. — Сейчас красную косынку надену и стану передовицей в надоях! Не переживай! За пятилетку ведро я тебе надою!
— Ыыыы! — раздалось в ответ, а я поняла, что пятьдесят оттенков этой волшебной буквы я различать не собираюсь! Меня не просто женили! Меня развели! И ведь чуяла подвох! Чуяла!
Меня снова схватили за руку, пытаясь уложить рядом, но я отчаянно сопротивлялась. Послышался смешок, а я дотянулась до ведра, как
— Ы! — коротко заявили мне, сжимая тисками мою руку. Я дергалась, вырывалась, а потом обессилела и злобно засопела. Ночь пробиралась сквозь дырявую крышу, солома безбожно колола, а по мне ползала какая-то букашка. Я лежала и не могла уснуть. «Вот! Ты хотела бизнесмена! Мечта сбылась!», — улыбнулся оптимизм. «Рядом лежит обладатель акций «Подайте на пропитание!», — поставил галочку пессимизм. «И чтобы он был фрилансером!», — пытался ободрить меня приступ оптимизма. «Получай своего дауншифтера», — поддакнул пессимизм, отмечая галочкой следующий пункт. «Ты хотела вместе с ним увидеть мир!», — снова улыбался оптимизм. «Турагентство «Пустим по миру» к вашим услугам!», — согласился пессимизм, обводя этот пункт. «Как там ты говорила? Чтобы только мой!», — порадовал оптимизм. «Вот и мой его, как следует! Мой и отмывай!», — сардонически улыбнулся пессимизм. «Ты загадывала, чтобы он шарил по жизни?», — настаивал оптимизм. «Вот! Отличный шарящий мужик! Слепой, но настырный!», — поставил двойную галочку пессимизм. «И как там ты мечтала? Чтобы у вас никогда не было пустого холодильника? Да? Я правильно вспомнил?», — развлекался оптимизм. «Нет холодильника — нет проблем!», — закивал пессимизм, снова отмечая пункт. «Чтобы всегда был рядом?», — продолжал оптимизм, шурша списком. «Смотри! Ни на шаг от себя не отпускает!», — вздохнул пессимизм, ставя жирное сердечко напротив пункта, когда мою руку сжали еще сильней. «И чтобы у него была крутая тачка!», — захлопал в ладоши оптимизм. «У тебя будет самая крутая тачка, на которой ты будешь возить ваши пожитки! И в командировки он тебя брать будет! И любить тебя за твой внутренний мир! И плевать ему, что на тебе ни грамма косметики, а волосы превратились в сосульки!», — заметил пессимизм. «Вот все как ты и просила! Точь в точь!», — поздравила меня судьба, мысленно пожимая мне руку.
– Ыыыы! — простонала уже я, глядя на звезды. Чтоб я еще раз понадеялась на чудо? Да никогда! Ничего! Я сбегу!
Я услышала голоса и тут же навострила уши. Доносились они из дома.
— Слыхала новость? Императрица снова вышла замуж! — чавкал кто-то чем-то смачным и стучал ложкой сплетник. — Мне кухарка сказала!
— У нас будет новый Император? — поинтересовался женский голос, прибавляя, что есть еще смалец.
— Если бы! Влюбилась, как только увидела! Пришел какой-то крестьянин или нищий, она возьми да и закричи: «Жить без него не могу! Люблю!». Ее тут же бросились все убеждать, что, мол, она же Императрица! Но она ни в какую! Люблю и все тут! Она ногой топнула и потребовала срочно их поженить! Сыграли скромную свадьбу! Поговаривают, что всю церемонию стояли в обнимку! Императрица все твердила, что это — любовь всей ее жизни! — сербал какой-то похлебкой невидимый рассказчик.
— Вечно праздник у всех, кроме нас! — заворчала женщина, чем-то грюкнув. — Как всегда кому-то свезло! Будет теперь во дворце жить! Ымператором станет!
Я мрачно посмотрела на «любовь всей моей жизни». «Я милого узнаю, а по лохмотьям! Он носит да носит едкое амбре!», — развлекался, воскресший в памяти самонадеянный ансамбль народного порчества.
— Да не станет! Она с ним ушла в народ! — прокашлялся едок. — Так и сказала! Кухарка своими ушами слышала: «Мне не страшна
— Ой! — тут же потеплел голос женщины. — Вот это я понимаю! Дайте боги каждой такой любви!
— Да дослушай, дуреха! Это проклятый Каспар провозгласил себя королем, а Первый Советник Азин — Императором! — кто-то ударил кулаком по столу.
— Вот дура-то! Дура! — завыла баба, а я продолжала узнавать о себе много нового! В итоге я стала поводом для семейного скандала, аргументом которого были «все бабы — дуры»,
Надо срочно возвращаться! Пусть признают брак незаконным! Или попробовать заработать деньги и заплатить какому-нибудь магу, чтобы вернуться домой? А почему бы и нет? Говорящий кролик — это серьезный конкурент танцующему коту и поющей собаке! Но еще лучше — найти этого Альдютера или как там его, вывалить деньги и потребовать, чтобы он меня расколдовал! Нет, а чем плохая идея? Можно же договориться? Я-то уже не Императрица, так что проку с меня никакого!
— Ыыыы! — послышалось прямо мне на ухо, когда мой супруг к утру понял, что стал почетным зоофилом.
— Пшел вон! Хвост не трогай! — возмутилась я, когда меня пытались ощупать за воинственно дергающийся хвост. — Итак! Слушай меня внимательно, олигарх! Мы будем работать в команде! У меня бизнес-план есть! Я всю ночь его обдумывала! Вставай! Чего разлегся! Работать пора! Смотри! Ты стоишь в одном конце улицы, я стою в другом! Ты меня понял? Если план сработает, то через год мы тебя отмоем, купим дворец и так далее!
— Ыыыы? — уточнил мой компаньон.
— Ыыыы! — передразнила я, недовольно сопя. — Вперед! Работать! Только не говори, что у тебя сегодня выходной! Без выходных и перерывов на обед!
Мы вышли на улицу, а я, щурясь на солнце, поняла, что это — никакой не поселок, а город! Дальше за бедными лачугами виднелись вполне респектабельные и добротные дома.
Мы прошли дальше, а возле одного угла каменного дома я остановилась, вставая на задние лапы.
— Место — проходное, а значит, прибыльное! — заметила я, недовольно оглядываясь. — Ты стоишь здесь, а я отойду подальше! Пусть думают, то мы — конкуренты!
Среди мусора я откопала какие-то обугленные доски, взяла уголек в рот и написала: «Помогите погорельцу!». Коряво, но вполне читабельно. И оттащила табличку в сторону «супруга», сложив её возле его ног.
— Лучше сядь, чтобы выглядеть еще более жалостливо! — заметила я, подтаскивая головешки. — Скрючься! Молодец! Сиди пока, а я посмотрю со стороны! Кружку поставь поближе к людям! И вой!
Я перепачкалась в саже и села рядом. Народ проходил мимо, бросая взгляды, преисполненные сочувствия, но не раскошеливались.
— Плохо! План переигрывается! Ты просто плохо воешь! Выть надо жалостливо! Учти, прибыль пополам! — сделала замечание я, слыша тихое подвывание. — Нет! Так дело не пойдет! Итак, поджимай под себя ногу! Да нормально поджимай! И лохмотья раздвинь, чтобы все видели! Вот! Вторую вытягиваешь вперед! И свое фирменное «ыыыыыы!». А ну давай!
«Помогите ветерану войны!», — вывела я, отплевываясь от свежей порции активированного угля. Табличка была установлена, а я уселась рядом, поглядывая на процесс. Какая-то сердобольная женщина в черном, бросила медяк мимо кружки, украдкой уронив слезу. Еще какая-то старуха принесла хлеба. А потом рог изобилия опустел. Прохожие сновали мимо, не обращая внимания на наш мемориал.
— Я тебя сейчас укушу! — возмутилась я. — Ну кто так руку тянет! Ты ее тянешь, как будто задушить хочешь, а надо робко, жалостливо, словно, просить для тебя унизительно! Ты у нас ветеран! Ветеран-ветеринар зыркнул на меня чумазым лицом, а я закатила глаза.
— Хорошо! Пробуем мать-одиночку! Учти, ты — женщина, которую бросил муж! У тебя на руках ребенок! Ребенком буду я! Смотри на мужиков так, словно они — отец ребенка! Мол, это ты, козел? А, нет! Показалось! Вот-вот! Ты на него похож! Понял? — я уже тащила следующую табличку «Муж изменил и бросил с ребенком!».