Принцесса в академии
Шрифт:
– Магнус, что ты… вы здесь делаете?
Поправка относилась к Арахне, которая выпорхнула вслед за ним и зависла рядом.
– То же, что и остальные: ищем уединения. Но все парочки Потерии, похоже, ждали именно этой ночи, чтобы признаться в своих чувствах, – проворчал он. – На террасе сегодня не протолкнуться
Бабочка ласково погладила его крылом, и паук смягчился:
– Ладно, ты права, любовь моя, найдём уголок поукромнее. А им ещё о многом предстоит поговорить…
Они прошествовали к выходу. Уже занося
– Ты ведь ни о чем не забудешь ему рассказать, Ливи?
– Конечно нет! – ответила я, возмущенная его намеком.
Когда парочка удалилась, ифрит поднял брови:
– Что он имел в виду?
Я вздохнула. Тут бы управиться с объяснениями до рассвета… Но прежде мне хотелось прояснить самый волнующий вопрос, поэтому я покачала головой.
– Об этом чуть позже. А сейчас ответь: ты правда меня любишь? То есть правда-правда?
– Конечно! – смутился Озриэль. – Жаль, я не могу сказать об этом красиво, ну там стихи прочитать или песню, как Индрик, сочинить. В общем, не рассказывать же, что у меня сердце готово выпрыгнуть из груди, когда тебя вижу, и ноги становятся ватными… и все слова забываю, и что твои волосы пахнут ромашкой и лимонником… ну вот, кажется всё это и сказал. А если описывать точнее… помнишь своё ощущение, когда выглянула из окна жилой башни?..
Ещё бы! Такое разве забудешь: дыхание перехватывает, перед глазами все вертится, а к животу словно привязали веревочку и дернули, и ты падаешь-падаешь…
Я кивнула.
– Вот примерно так, – заключил Озриэль. – Только как будто живу не на третьем этаже, а на двадцатом.
Моё сердце заколотилось где-то в горле. Упоение срочно требовало выхода.
– Я чувствую то же самое… значит, это и правда любовь! Та, что случается один раз и навек. Любовь, которая преодолевает все препятствия, о которой пишут в романах и слагают легенды! Мы пронесем её через всю жизнь и, конечно, состаримся вместе…
– Об этом ещё пока рано…
– …и все будут смотреть на нас, стареньких, и умиляться…
– Только не надо про одновременную смерть. Меня всегда пугал этот пункт.
– …и будем, как те гоблины с ромашками!
– Какие гоблины? – опешил Озриэль.
– Неважно! – Следующий вопрос сам собой сорвался с языка: – А когда это произошло? Когда ты понял, что влюбился?
Если уж выяснять, так всё сразу!
Он облокотился о перила, взял мою руку, перевернул ладошкой кверху и принялся рисовать на ней узоры.
– В самый первый день, во время разговора в таверне… – начал он.
– Так, значит, прямо тогда?!
– Нет, погоди. Тогда ты мне просто очень понравилась. Так вот, после «Наглой куропатки» я отправился на занятия, после них заскочил на репетицию к Индрику, немного послушал новые песни и вернулся в жилую башню. Там подготовился к занятиям на следующий день и устроился почитать перед
– Получается, это произошло между первым и вторым взглядами?
– Получается, что так, – согласился Озриэль и в свою очередь полюбопытствовал: – А у тебя?
– А у меня зрение оказалось похуже… на целую неделю. Или, может, всё дело в отсутствии сэндвича с опятами?
Мы одновременно хохотнули, а потом он начал выводить на моей ладони знаки бесконечности. И если до этого было щекотно, то теперь вдруг стало горячо, аж кожу защипало.
– Раз уж мы прояснили все вопросы…
– Почти все.
В голове пронеслась тень Якула Кроверуса.
– Я имел в виду все главные… – Он вопросительно посмотрел на меня.
– Да, их прояснили, – согласилась я. – Осталось так, по мелочи…
Ну, дракон, конечно, не совсем мелочь, но что может быть важнее обретения настоящей любви?
– Тогда как насчет того, чтобы мм… приступить к следующей части?
– Поцелуям? – уточнила я.
– Ага.
Вместо ответа я положила руку ему на грудь. Нас окружал каменистый пейзаж, но на меня вдруг повеяло ирисами…
Озриэль снял с моей головы карнавальную диадему, положил на перила и прошептал:
– Так гораздо лучше.
А потом заключил в объятия, наклонился и поцеловал – совсем легко, едва коснувшись губами, и через секунду отстранился. Мне вдруг стало не хватать воздуха, перед глазами поплыло, а в ушах застучали маленькие наковальни. Я прямо сейчас летела с самого верхнего этажа жилой башни…
– Ливи, я чувствую твоё сердце, – хрипло сказал он и поцеловал уже по-настоящему.
Когда мы оторвались друг от друга, небо стало на несколько тонов светлее, намекая на то, что пора переходить к новым признаниям.
– Что такое, Ливи?
Я уперлась руками ему в грудь, всё ещё нежась в кольце объятий, и вздохнула.
Вряд ли кто-то из юношей расстроится, узнав, что его возлюбленная на самом деле принцесса, но вот перспектива схватки с крылатым монстром может слегка огорчить. О таком лучше начинать издалека. Я окончательно высвободилась и сделала шаг назад, чтобы исключить отвлекающие факторы.
– Озриэль, ты всё это время считал меня обычной цветочницей …
Он жестом остановил меня:
– Можешь не продолжать. Я знаю всё, что ты собираешься сказать.
– Да? Что-то не уверена…
Ифрит шагнул ко мне, схватил за руки и с жаром продолжил:
– Пусть тебя это не беспокоит.
– Хорошо, не беспокоит. А что именно?
Но он уже не слушал, взволнованно сжимая мои пальцы и глядя куда-то вдаль:
– Мне плевать, что я принц, а ты простая цветочница!
– Ээ, рада это слышать.