Принцесса Володимирская

Салиас-де-Турнемир Евгений Андреевич

– Скажи: завтра утром. Он, кажется, забыл, что уже полночь.

Несмотря на приказание герцога, граф Рошфор, слышавший его ответ, вошел в комнату и запер за собою дверь.

И с глазу на глаз произошли объяснения между монархом и подданным.

Через полчаса герцог почти выбежал из своего кабинета, а граф остался…

Герцог крикнул лакеев и приказал разбудить коменданта замка, разбудить, позвать всех…

Монарх был бледен как полотно и вне себя от гнева…

– Взять графа Рошфора! – приказал он. – Заключить немедленно

в круглую башню!.. – И собравшийся люд спросонья и перепуга не сразу понял, что случилось.

Графа Рошфора взяли и тотчас препроводили в башню. Он молчал как убитый и, только увидя в числе окружающих его лиц прибежавшего ради любопытства егермейстера Шенка, крикнул ему насмешливо:

– Не даром досталась! Дорого ему обошлась и будет помнить! Видно, невеста была слишком красивая и слишком легкомысленная женщина, чтобы все могло обойтись просто и благополучно.

Наутро бывший посланник при версальском кабинете граф Рошфор де Валькур, родственник дома Бурбонов, был в качестве государственного преступника отправлен в Стирум и заключен в крепость!

Урок всякому подданному – не быть соперником в любви своему монарху!

Бедный жених долго просидел в заключении и был освобожден, когда его невесты уже и на свете не было. А между тем все преступление его ограничилось тем, что в пылу ревности он в эту роковую ночь после упреков и жалоб… взял герцога за ворот.

VI

Первое свидание красавицы с лимбургским монархом, его внезапная пылкая, словно юношеская, страсть, благосклонность и кокетство Алины, быстрое сближение любовников и, наконец, арест первого жениха и рабство второго – все это случилось так быстро, что даже сама невеста принца и новый егермейстер его двора удивлялись.

– Это, однако, колдовство стоит всех прежних колдований и опытов магии Шах-Намэт, – говорил барон.

– И право, эти фокусы гораздо легче, чем те, что вы заставляли меня делать в Лондоне! – отзывалась шутя Алина.

С тех пор прошло уже месяца два. Было лето.

В замке Нейсес все было мирно и тихо. Настоящим полновластным монархом в лимбургском государстве был уже не герцог Филипп-Фердинанд, а принцесса Володимирская. Все просьбы к монарху шли через нее, если не официально, то, по крайней мере, всякий забегал к ней, чтобы заручиться содействием и милостью красавицы.

Герцог был страстно влюблен в Алину и повиновался ей, как маленький ребенок, во всем.

Алина вела себя умно и осторожно. Она играла!..

– Если мечты принцессы Володимирской не осуществятся, то надо быть законной герцогиней Лимбургской, – решила она.

Алина знала, что люди, подобные герцогу Филиппу, так же легко поддаются влиянию женщины, как легко и сбрасывают его при измене. Как легко влюбился он в нее, так же легко способен и разлюбить.

А упустить такую партию было бы глупо!

Поэтому роль Алины была очень трудна. Она отдалась герцогу,

он был счастлив и, следовательно, удовлетворен вполне. В нем было спокойствие человека любящего и любимого – надо бы было теперь спешить свадьбой. У непостоянных людей, натура которых требует бурь и волнений, это спокойствие было плохой гарантией на счастье.

Алина понимала это. Но делать было нечего. Приходилось рисковать! Алина уверяла герцога в своем серьезном и неизменном чувстве к нему; но на все просьбы тотчас идти замуж отвечала отказом, просила обождать.

– Что еще будет? Не откликнется ли вновь Игнатий из Парижа? – думалось ей.

Алина положила ждать все лето и осенью решиться на брак.

Шенк умолял друга не рисковать, бросить Игнатия и его сообщников, сделаться владетельной герцогиней и княгиней Священной Римской империи, но Алина упорно отказывалась.

Шенку оставалось надеяться, что Игнатий давно покинул свое нелепое предприятие или же нашел другую женщину для роли принцессы.

Но опытный и предупредительный барон боялся, что время уходит, страсть герцога охлаждается.

Герцог часто отлучался в Кобленц для переговоров и хлопот по своим делам… Алина и Шенк боялись этих отлучек… Герцог мог узнать что-либо о прежней жизни и поведении Алины. Уже были люди, которые знали, как знал это банкир Макке, что Алина Шель и принцесса, поселившаяся у герцога в Нейсесе, – одна и та же личность. А лондонская полиция и равно дипломат граф Осинский знали, что г-жа Тремуаль и фокусница Алимэ-Шах-Намэт – одна и та же личность – Алина Шель. Парижская полиция знала, что тайный агент русского правительства, по словам Игнатия, покусившийся на жизнь принцессы и убитый в ее уборной Шенком, носил имя Генриха Шеля!..

Простая случайность могла все различные сведения совместить в одном лице… Граф Осинский знал все, но честно молчал.

Мог то же узнать и другой, который не стал бы молчать.

Герцог не скрывал пребывания у него принцессы и мог в своих путешествиях натолкнуться на открытие истины, мог узнать ряд таких проделок своей возлюбленной невесты, что пришлось бы гнать ее вон из замка до возвращения в него.

Наконец в июне случилось давно ожидаемое Шенком.

Герцог отправился снова в путешествие и через три недели отсутствия на севере Германии прислал вдруг Алине огромное послание из Берлина. Красавица смутилась.

Герцог Филипп встретился там с принцем Адольфом. Принц, хорошо помнивший, какую глупую роль заставила его разыграть когда-то красавица Алина, до сих пор не мог простить ей. Отчасти и влюбленность его не прошла…

Принц, долго искавший Алину при помощи полиции, узнал наконец, что его возлюбленная, бросив музыку, вышла буржуазным образом замуж за саксонского заводчика Шеля.

– Я ставил тебя выше, считал умнее! – подумал Адольф. – Замуж выйти и хозяйством заняться, детей нянчить – всякая самая глупая баба сумеет сделать.