Принцессы бывают разные

Гринь Анна Геннадьевна

– Все, – уверенно прервала мои размышления мама. – Муж для жены – все. Друг, любовник…

– И главный враг? – хихикнула я, вспоминая ругань родителей.

– Только внутри семьи, но не для других, – нахмурилась мама. – Муж для жены – ее крепость. А крепость не сдают. Защищают до последнего.

– А если поссорились? – фыркнула я.

– Это не повод предавать. Можно сколько угодно говорить друг другу гадости, а потом находить способ помириться, но стоит сказать о супруге гадость за его спиной… И это уже сданная крепость. Твоя крепость.

Тот разговор

я помнила очень хорошо и, на секунду прикусив губу, тихонько позвала:

– Зак?

– Что, милая?

Я слегка опешила, позабыв обо всем. Первый раз он назвал меня так, а не просто по имени.

– Что? – повторил вопрос Леож, и я утонула в его глазах, греясь в теплоте заключенного в его взгляде солнца. И когда я думала, что Зак смотрит на меня с холодностью? Глупая…

– Я знаю… – во мне боролось желание смолчать, но разум подсказывал, что рассказать стоит. – Я знаю, что дело не только в Абении. Что она – лишь пешка.

Зак посерьезнел, что совсем не шло к его нынешнему образу, и уточнил:

– Как узнала?

– Подслушала, – решив быть откровенной до конца, призналась я.

Принц вздохнул, потер лицо, оглядел маленькую забегаловку, будто ища кого-то взглядом, и усмехнулся:

– Значит, я был прав, когда думал, что нас с Дунканом кто-то подслушивал тогда.

Кивнув, я пересела поближе и, натянув на лицо легкое недовольство, заметила:

– Но ты ведь тоже… Мог бы мне сказать!

– Мы вообще мало кому рассказали правду, – не пытаясь оправдываться, ответил Зак. – Все вокруг уверены, что только Абения замешана в этом деле.

– Я понимаю, зачем вы это сделали, но мне ты мог сказать, – с укором произнесла я и глотнула остывший кофе из чашки.

– Зачем? – Леож пожал плечами.

– Потому что я твоя жена, и мы должны быть заодно, – с нажимом прошептала я и поудобнее устроилась на диванчике. Платье на ощупь было моим, хоть и выглядело иначе, а значит, и жесткий корсет никуда не делся, продолжая натирать тело.

– С каких это пор? – с долей сарказма и иронии в голосе уточнил принц.

– С некоторых… – увиливая от прямого ответа, пробормотала я и уткнулась в чашку. – Но, видимо, ты считаешь иначе.

– Ты так думаешь? – хмыкнул Зак с такой интонацией, что я невольно оторвала взгляд от чашки и уставилась на принца.

– А… – Мысли спутались, и сама себе в этот миг я напоминала глупенькую служанку, которой первый раз в жизни сказали комплимент.

Вместо того чтобы сказать что-то конкретное, Леож усмехнулся и, поймав меня за подбородок, осторожно поцеловал в губы.

– Мм! – запротестовала я, отодвигаясь. – Зак!

– Тише, – шикнул на меня принц, да и я сама вспомнила о конспирации.

– Скажи мне, – потребовала я шепотом.

– Что сказать? – продемонстрировав искреннее удивление, отозвался Леож.

– З-з-з… – сквозь зубы выдала я. – Зараза…

– Да, любимая? – будто не услышав, ласково уточнил Зак, и я замерла, тупо пялясь на трещинку в столешнице.

Вот так просто? Никаких заумных речей и долгих признаний? Только

одно слово, а мне хочется улыбаться широко-широко, счастливо прижимаясь к груди Зака.

– Ничего… – медленно ответила я и таки прильнула к боку принца. Здесь и сейчас, когда никто не может нас узнать, это допустимо. Жаль, в замке таким эмоциям место только за закрытыми дверями спальни.

Мимо стремительно промчался всадник, где-то невдалеке кто-то закричал, а спустя секунду гулко бабахнуло. От неожиданности я на секунду решила, что это то ли взрыв, то ли обвал, и только потом сообразила, когда звук повторился, подхваченный более мелодичными переливами, что это всего-навсего звонят в колокола.

– Что это? – отрываясь от Зака, спросила я.

– Где-то что-то случилось, – догадался принц, бросая на столик монету и увлекая меня за собой к выходу.

Мы выскочили из кофейни и поспешили вслед за другими людьми. В городе я не ориентировалась, но Зак, сообразив, куда все бегут, свернул в малозаметный проулок, не желая давиться в людском потоке.

В бесконечном лабиринте узких улочек отвратно воняло кошками пополам с сыростью. Боясь отпустить руку Зака и потеряться, я почти не дышала. Когда я уже думала, что не выдержу и потребую передышки, мы вынырнули в широкий двор между домами, а из него – на площадь, где и произошла трагедия.

Сразу же стало понятно, что произошло нечто ужасное. Толпа окружила перевернувшуюся на бок карету, а несколько сильных мужчин пытались успокоить лошадей. Больше ничего увидеть я не могла, да и не хотела. Красные отметины на булыжной мостовой перед моими глазами дернулись и поднялись в воздух, закружив хороводом.

– Что… это? – слабо уточнила я у принца. – Что?

Тогда, на тракте, когда перевернулась наша карета, все казалось чуть проще, пусть мне и стало плохо. Здесь и сейчас, под ярким солнцем красная кровь, пятнами и кляксами украсившая булыжники, выглядела настолько инородной, нелепой и невозможно яркой, что мне пришлось ухватиться за руку Леожа, чтобы не упасть.

– Пойдем. – Зак прижал меня к себе и устремился в обход толпе на другую сторону площади.

Уже там, став чуть в сторонке, он начал расспрашивать охавших и ахавших женщин, что же произошло. Потом и толпа чуть схлынула, подпуская стражников, и мы смогли разглядеть и карету, и погибших. Как только я заметила герб на оторванной и нелепо свесившейся дверце, то мне захотелось упасть в обморок, лишь бы не чувствовать звона сотен молотков в моей голове.

Там могла быть я. В этой раскуроченной взрывом карете.

Рассказы свидетелей и приукрашенные слезами и подробностями версии прибежавших на грохот кумушек я не слушала. Да и не могла услышать.

Адово пекло!

Горло сдавливало, будто меня кто-то душил, и я прижала к шее ладони, надеясь избавиться от ощущения, но не могла. Что-то мешало освободиться. И когда я поняла, то позволила слезам свободно прочертить дорожки на щеках. Прижавшись лицом к камзолу принца, я обессиленно всхлипывала, осознавая, как нам повезло.