Принцип Дирихле на клетчатых досках
Шрифт:
Не забывавший за личными несчастиями дел государственных и потому «глухо» сообщавший о них своим друзьям, Петр не обнаруживал склонности к пространным душевным излияниям и когда у них случались несчастья. Так, тому же Апраксину он писал 21 октября 1702 года по поводу смерти его жены лишь следующее (да и то в конце делового письма): «Пожалуй, государь Федор Матвеевич, не сокруши себя в такой своей печали; уповай на Бога. Что же делать? И здесь такие печали живут, что жены мрут и стригутца». Но это не обозначало черствости Петра (ее нет и в приведенных строках): он только всегда личные интересы — свои и чужие — приносил в жертву общим интересам, а потому последним уделял больше внимания, чем первым; как человек практического склада, он больше думал о живых, чем о мертвых. Друзья Петра знали это, и тем больше ценили всякое малейшее проявление внимания к их личным делам со стороны царя.
Простой в личных отношениях, Петр был очень прост и в переписке. Читая ее, не чувствуешь, что это царь пишет к своему подданному; получается впечатление, что переписку ведут обыкновенные люди, занятые одним большим и важным делом, которое стоит у них на первом плане. Эта простота сказывается как в общем тоне и характере писем, так и в их внешнем облике. «На подписях, — писал однажды Петр Апраксину, — пожалуй, пишите просто,
4
Дитя моего сердца (нем.).
5
Мой любимый друг (нем.).
Петр редко изменял основному тону своих писем — деловитому, простому, но в то же время и несколько сухому. Лишь в немногие минуты отдыха он позволял себе повеселиться, и тогда письма, написанные в эти моменты, полны юмора и остроумия — хотя и грубого. Так, например, 24 марта 1706 года Петр писал Меншикову из Петербурга: «Сего дни по обедни первое были в вашем дому и разговелись, и паки при скончании сего дня паки скончали веселие в вашем дому. Воистину, слава Богу, веселы, но наше веселие без или от вас, яко брашно без соли. Лизет Даниловна (любимая собака Петра. — К. С.), лапку приложа, челом бьет… Протодиакон Петр» и т. д. В ноябре того же года после известия о Калишской победе [6] он писал Меншикову: «Уже сей третий день, как празднуем и ныне станем в вашем доме обедать и про ваше здоровье пить; мочно знать и по письму… Писано в вашем доме, принося жертву Бахусу довольную, а душею Бога славя».
6
Имеется в виду сражение под польским городом Калишем 18 (29) октября 1706 года между союзными русско-польско-саксонскими войсками и польско-шведским корпусом под командованием генерала А. Мар-дефельта. В критический момент боя Меншиков сам возглавил атаку и получил ранение. Это была самая крупная победа русских над шведами за первые шесть лет Северной войны.
Юмористическая нота звучит иногда и в письмах Петра об одержанных им победах. Так, в одном из писем он сообщает, что прибывшая артиллерия будет отдавать шведам «контр-визит»; жене он в августе 1708 года писал: «Правда, что я, как стал служить, такой игрушки не видал; однако ж, сей танец в очах горячего Карлуса изрядно стонцовали; однако ж больше всех попотел наш полк»; в сентябре 1722 года Петр прислал из Дербента сенату шутливую реляцию; в ней сообщалось, например, что во время следования из Астрахани корпуса под начальством генерал-майора Кропотова{10}«дорогою все видели смирно, и от владельцев горских принимаемы приятно лицом (а сия приятность их была с такой их воли, как проповедь о Божестве Христове реченное, что нам и тебе Иисусе Сыне Бога живого)». Неприятель атаковал в первый раз 19 августа, «которому гостю зело были рады (а особливо ребята, которые свисту не слыхали) и, приняв, проводили его кавалерию и третьею частью пехоты до его жилища, отдавая контр-визит, и, побыв там, для увеселения их сделали из всего его владения фейерверк для утехи им (а именно: сожжено в одном его местечке, где он жил, с 500 дворов, кроме других деревень, которых по сторонам сожгли 6)…»
Зато в момент гнева Петр был грозен и груб, всякое неповиновение или нарушение приказа вызывало жестокую кару с его стороны. Письма отразили и эту черту его характера. «Дурак», «дурость», «плут», «скот» — вот обычные слова в письмах, написанных в состоянии гнева; «смотри, шеею заплатишь» — вот обычная угроза в них. В письме к кесарю кн. Ромодановскому {11} от 22 декабря 1699 года он сделал такую приписку: «Зверь! Долго ль тебе людей жечь? И сюды раненые от вас приехали. Перестань знатца с Ивашкою [7] : быть от него роже драной», а Мусину-Пушкину {12} 18 июня 1707 года он писал: «Зело удивляюсь тебе, понеже я чаял, что есть ум в вас, а ныне как вижу, что скота глупее». Но гневом своим Петр преследовал не личных врагов, а нарушителей общего блага; чувство личной мести ему было чуждо. В этом отношении характерен совет, который Петр дал кн. В. В. Долгорукову {13} в письме от 7 мая 1708 года по поводу Булавинского бунта [8] : «Еще вам зело надлежит во осмотрении иметь и с теми, которые воровству Булавина не пристали, или хотя и приставали, да повинную принесли, чтоб с оными зело ласково поступать, дабы (как есть простой народ) они того не помнили, что ты станешь мстить смерть брата своего [9] , что уже и ныне не без молвы меж них, чтоб тем пущево чего не учинить…»
7
Тут игра слов: «знаться с Ивашкой, то есть с Хмельницким» — значит быть под хмелем, пить водку. — Примечание К. Сивкова.
8
Булавинский бунт — казацкое восстание в 1707–1708 годах под руководством атамана Бахмутского городка Кондратия Булавина. Был жестоко подавлен: восемь донских станиц были уничтожены
9
Брат кн. Долгорукова — полковник Юрий Владимирович Долгоруков — был убит в 1708 году на Дону казаками Булавина. — Примечание К. Сивкова.
Что касается грубости Петра, то она проявляется не только в письмах, вышедших из-под его пера в минуту гнева; мы найдем ее и в других письмах, но только эта грубость иного рода — это грубость чувств, грубость житейских отношений; она ясно выступает, например, в его письмах к жене. Он касается в них таких интимных вопросов жизни и касается так грубо, что на этом фоне такие выражения, как в письме из-за границы от 19 сентября 1711 года: «А мы, славу Богу, здоровы, только с воды (Петр лечился на водах. — К. С.) брюхо одуло, для того так поят, как лошадей» — кажутся вполне литературными оборотами.
По своему построению речь Петра в его письмах по большей части очень проста, но иногда он разнообразит ее пословицами — русскими и иностранными, или какими-нибудь образными выражениями; в них, правда, нет поэзии (как нет ее и во всем, что вышло из-под пера царя-преобразователя), но зато много силы и меткости. В этом нельзя отказать, например, таким выражениям: «увяз швед в Польше», «Борис Петрович (Шереметев. — К. С.) {14} в Лифляндах гостил изрядно-довольно», «въехать в рот неприятелю», «Сею доброю ведомостию [10] (что уже крепкая падушка Санкт-Питербурху устроена чрез помощь Божью) вам поздравляю». Иногда он прибегает к игре слов: «Нарву, которою 4 года нарывала, ныне, слава Богу, прорвало» и т. п. Но вообще оборотов витиеватой, тем более церковной речи в письмах Петра мы найдем немного. Он дает, правда, иногда цитаты из Священного Писания (они попадаются иногда в письмах шутливого характера), но лишь в немногих письмах к патриарху Адриану {15} можно отметить несколько напыщенный, торжественный тон; в этом случае он, по-видимому, считался с личностью адресата и делал уступку старине. Но вообще значительной разницы в слоге его писем в зависимости от личности адресата незаметно.
10
О взятии Выборга. — Примечание К. Сивкова.
Язык писем Петра носит на себе следы сильного влияния Запада. Сближение с Западной Европой, начавшееся еще до Петра и быстро двинувшееся вперед при нем, его личные путешествия за границу, близкое знакомство с иностранцами, жившими в России, — все это ввело в язык Петра много иностранных слов: голландских, немецких, польских, шведских, французских и проч. Конечно, многие слова были необходимостью, так как обозначали понятия, незнакомые прежде России, и потому не имевшие соответствующих русских слов; таковы хотя бы слова, относящиеся к морскому и сухопутному военному делу. Без них, конечно, язык Петровской эпохи обойтись не мог. Но Петр часто прибегал к иностранным словам без всякой необходимости: он, например, никогда не писал: «одержана победа», а «одержана виктория»; вместо слов: сражение, ответ, величие и т. п. он употреблял «баталия», «респонс» или «антвортен», «моестат»; довольно часто в ходу у него были имена римских и греческих богов; иностранные слова он переделывал на русский лад и проч. Но не видно, чтобы он делал это нарочно и даже сознательно, по-видимому, это выходило как-то стихийно; Петр брал первые попавшиеся слова, если они были к месту. Об этом говорит и то, что, часто прибегая к иностранным словам, он не избегал церковно-славянских и народных русских; такие слова и обороты, как «чаю», «нетчик», «побей челом», «аз», «рещи», «паки», «вяще», «точию», «животы отписывать», «прибирать солдат» и т. п. — встречаются у него сплошь и рядом. Как справедливо говорит А. Н. Пыпин{16}, «кипучая натура Петра требовала прямого дела: чтобы назвать вещь, выразить мысль, он не терял времени на приискание слов, брал первое, русское или иностранное (как он мало придавал значения национальности своих сотрудников, прибавим мы, всякий находил у него место, если делал дело), писал всегда кратко и реально и часто чрезвычайно метко: в его писаниях найдется много слов иностранных, но много также ярких образчиков народной речи». Что касается количества иностранных слов в письмах Петра, то трудно сказать, увеличивалось оно с течением времени или нет; тот материал, который находится в нашем распоряжении, позволяет ответить на этот вопрос отрицательно; по крайней мере незаметно увеличение количества слов общего характера.
Отразила на себе характер Петра и орфография его писем. Не изучивши орфографию в детстве, он не имел потом возможности и времени изучить ее и, по-видимому, мало придавал ей значения; лишь бы мысль была выражена точно и понятно, а орфография — дело второстепенное. Одни и те же слова пишутся Петром различно: «з?ло» и «зело», «провиант» и провиянт», «?хать» и «езда» и т. д.; в одних случаях в предложном падеже единственного числа ставится на конце ять, а в других не ставится: «по д?ле» и «о выход?», «по в?сне» и «о хл?б?» и т. д.; во многих словах Петр, по остроумному выражению проф. Ключевского, «то и дело между двумя согласными подозревает букву ъ», причем он ставит ее даже в словах иностранных; иногда слова того же корня пишутся им и без этой буквы; кроме того, он иногда совершенно напрасно «подозревает» в словах букву ?, и потому пишет: лин?я и т. д.; многие слова он писал по выговору, иностранные слова — русскими буквами (образцы были приведены выше). Факсимиле, воспроизводящие письма Петра, показывают, что писал он быстро, небрежно, иногда не разделяя слов, во многих словах пропущены буквы; почерк крупный, размашистый, чувствуется большая торопливость, когда слова не поспевают за мыслью.
Таков в общих чертах Петр в его личной переписке.
II
Говоря о Петре как писателе, надо иметь в виду, помимо его переписки, и то, что хотя он не написал ни одной ученой книги, многие книги, вышедшие при нем, носят на себе печать его работы. Деятельность Петра-редактора была настолько важна и разностороння, что без рассмотрения ее его характеристика как писателя была бы далеко не полна. Из массы оригинальных русских книг, вышедших при участии Петра, мы выделим, прежде всего, книги исторического и духовного содержания, которыми он особенно интересовался.