Принцип Домино
Шрифт:
Эванс не верила своим ушам. Оулли подговаривалл её на диверсию. На самую банальную и шитую белыми нитками, но за неимением других вариантов, Крис решил прибегнуть к крайним мерам.
– Гамбит, Оулли? Весьма изящно. Вот только вряд ли кто-то из них купится на моё, как ты сказал, мрачное нордэмское очарование, – Эванс была приятно удивлена столь смелым шагом друга, только жаль, что он шагнул прямо в пропасть.
– Ну, как тебе сказать.… – задумчиво протянул он. – В том-то все и дело, – Крис начинал мямлить и поправлять очки каждые несколько секунд.
– Крииис? – Эванс
– Видишь ли, – он окончательно опустил глаза и смотрел теперь на свои джинсовые кеды, не поднимая головы. – Мужчины вряд ли станут срываться на девушку, влюбленную в них по самые уши, чтобы пощадить её чувства и свое самолюбие, – под конец фразы щеки Оулли немного покраснели.
Эванс разрывалась между желанием побить друга и желанием хорошенько посмеяться над его смущением. Да она теперь месяц сможет издеваться над ним, напоминая, что он рассуждал о чувствах, как девочка-подросток. Но это она сможет сделать позже, значит, вначале все-таки побить.
– Кристофер Томас Оулли! Ты совсем страх потерял? – Эванс отвесила ему подзатыльник. – И в кого же из них я, по-твоему, влюблена «по уши»? – лифт остановился и открыл двери, за которыми, опираясь о стену, стоял Адам Ларссон.
Смерив Оулли и Эванс оценивающим взглядом, Ларссон зашёл в лифт с недовольным видом и встал позади них, и в присутствии босса молодые люди быстро прекратили препирания.
– Доктор Оулли, мисс Эванс, удачно, что встретил вас, – удачным это стечение обстоятельств, видимо, считал только сам Ларссон. – Буду рад видеть вас обоих в качестве выступающих с докладом на заседании, которое, кстати, перенесли, – Адам смотрел на Криса изумрудными глазами, вот только и Эванс и Оулли знали, что сияют в них далеко не изумруды, а чистый торбернит.
На первый взгляд его глаза были прекрасны, в них почти у самой поверхности радужки сосредоточено множество мелких ярко-зеленых призм, манивших яркостью и блеском, невольно заставляя надолго задержать свой взгляд, что становилось роковой ошибкой. Пока ты стоял и смотрел в бескрайнее радиоактивное море, исходившие от него радоновые пары и тепло ионизирующего излучения проникали в твой мозг, разрушая его и подчиняя чужой воле.
Эванс показалось, что от взгляда босса Оулли покраснел еще сильнее, подарив ей еще один повод издеваться над собой плюс месяц к предыдущему по времени. «Не день, а праздник!» – цинично подумала девушка.
– Конечно, мистер Ларссон, – принялся расшаркиваться Крис. – Мы с доктором Эванс уже подготовили доклад, – сбивчиво пробормотал он и поспешил выйти из лифта при первой же остановке.
«Вот поганец!» – опешила Эванс при его «мы подготовили», но предъявлять претензии было уже некому, когда двери лифта закрылись за спиной Криса.
– Мисс Эванс, я вижу, вы стали довольно близки с доктором Оулли, – Ларссон продолжил ненавязчивый разговор, как только двери лифта закрылись, и они остались одни.
Вот теперь стоп. Если от Криса она этот бред еще сможет вынести, то слушать его еще и от босса было для нее через край. Эванс закрыла глаза и, глубоко вздохнув, нажала на кнопку остановки
– У меня много друзей, мистер Ларссон, – уклончиво констатировала она. – Кстати, об одном из них, – Эванс развернулась к панели с кнопками, чтобы не смотреть ему в лицо. – Один из наших с вами общих друзей, буквально пару дней назад, чуть не поддался чувственному порыву перекрасить место, где он живет в багряно-красный, – что являлось весьма расплывчивой, но при этом очень конкретной для Адама формулировкой.
Эванс смотрела на кнопки этажей, на потолок лифта, на свои туфли без каблука, куда угодно, только не на него, только не на Адама Ларссона. Самообладание было для нее сейчас важнее чего-либо.
– Я полностью уверен, что вы удержали его от принятия этого опрометчивого решения, мисс Эванс, – Адам сделал шаг ближе и встал сбоку от нее, чуть касаясь ее плеча рукавом пиджака, и теперь для Эванс смотреть на кнопки не представлялось возможным. – Ваша компетентность в данном вопросе не вызывает никаких сомнений, – еще шаг и он встал так близко, что можно было почувствовать тепло, исходящее от него, как волны радиоактивного излучения, растекавшегося по кабине лифта.
Эванс изо всех сил пыталась сосредоточиться и не выказывать никаких внешних проявлений подкатившим комом к горлу эмоций.
– С каждым разом становится все труднее и труднее охлаждать его пыл. Вам бы следовало пригласить его на ланч, или попить кофе. Пообщаться с ним в неформальной обстановке, так сказать, – пыталась она сохранять спокойный тон в голосе.
– Я уверен, что вы правильно изложили ему нашу позицию. Может, мне лучше пообщаться в неформальной обстановке с вами? – Адам подошел почти вплотную, и для нее это был уже перебор.
– Я не нянька! – с раздражением высказала Эванс и, собравшись с духом, посмотрела прямо в глаза Ларссону, что было большой ошибкой.
Именно в этот момент Эванс поняла, что зря позволила себе этот срыв. Ее раздражительность стоила ей самообладания и рационального мышления. Она глубоко вздохнула от досады, но поздно каяться, когда дело сделано. Битва проиграна. Эванс опустила глаза на пуговицу на его рубашке, но момент для удержания контроля над собой был упущен. Теперь она ничего не сможет предпринять, чтобы ему возразить. «Есть желающие посмотреть, как кролик прыгает на циркулярку?» – подумала Эванс.
– Правда? Пока что у тебя неплохо получалось, – перейдя на личное обращение, Адам наклонился к ней, что было весьма неудобно для него, учитывая разницу в росте более фута, взял ее за подбородок и поднял ее лицо к своему. – Мне нужно, чтобы ты присматривала за ними. Иначе, все наши усилия пойдут псу под хвост. Ты меня поняла? Кивни, если поняла меня, – тон Адама из обольстительного сменился на приказной. – Посмотри мне в глаза и кивни, – босс требовал ответа немедленно.
Эванс сделала, как он сказал. Кивнула. Молча. Она всегда кивала. Спорить, когда Адам Ларссон смотрит тебе в глаза, было абсолютно бесполезно. Зачем пытаться, если знаешь, что уже не выиграть, не выплыть из зеленого моря. «Глупый кролик. Он прыгает снова и снова, и снова», – мысленно проклинала себя за слабость Эванс.