Принцип домино

Кеннеди Адам

И кинофильмы… По-моему, все от них в восторге. С детства я любила листать киножурналы, запоминала прочитанное, рассматривала фотографии особняков с бассейнами, кинозвезд в белых машинах с откидным верхом.

Поэтому, когда Фей написала, чтобы я приехала жить у нее, я пришла в такой восторг, даже не знала, что ответить. Мне не хотелось уезжать далеко от тюрьмы, не хотелось оставаться вдали от тебя. Но раз нельзя получать твои письма, видеть тебя, разговаривать с тобой, я решила, что могу дожидаться тебя

вместе с Фей, так же, как раньше я жила в меблированной комнате Клары Оннердонк рядом с тюрьмой Хобарт.

Мне было так одиноко, особенно без тебя. Но мне хотелось, чтобы рядом был человек моего возраста. Мне нужна была подруга из родных мест, которая знала бы меня, мое отношение к жизни. Поэтому, когда Фей пригласила, я сначала отказалась, но в конце концов уехала. И можешь мне поверить, я была поражена. То есть, должно быть, Лос-Анджелес раньше был очень приятным местом. Иначе вся толпа там бы ведь не собралась? Но сейчас… Ты сам увидишь, когда мы приедем… Начинаешь чувствовать, что в этом городе живут машины, а люди — просто слуги для гого, чтобы поддерживать в машинах жизнь.

Я слушал, чувствуя прикосновение ее плеча, она положила ладонь мне на руку, мы смотрели в иллюминатор на мягкие горы облаков, и я думал: а не сказать ли Телме правду? Или хотя бы часть правды. Мне хотелось уберечь ее, защитить любым способом. А если это было не по силам, хотел помочь ей хоть как-то самой защитить себя. Мне хотелось сказать: «Послушай, девочка, я сам себя загнал в тупик. Мы с тобой пленники». Но никак не мог ей признаться. С такой новостью она бы не справилась, для нее было бы слишком. Ей захочется убежать, и чтобы я бежал вместе с ней. А я не мог сказать ей правду, признаться в том, что скрыться нам некуда.

44

Мы приземлились в аэропорту Лонг-Бич, когда уже стемнело. Тэгг проводил нас к аэровокзалу и посадил в машину.

— Сейчас вы поедете в гостиницу «Санта Моника». На имя мистера и миссис Уолдрон забронирован номер. Вам не нужно сидеть все время у телефона, но далеко не уходите. И не уходите больше, чем на час-два. Вскоре я вам позвоню, возможно, завтра. — Он вручил мне конверт. — А здесь немного денег на развлечения.

Гостиница мне понравилась. Она выглядела так, как должен выглядеть отель в Калифорнии, — на горе, над океаном, вокруг росли пальмы, прямо у входа в гостиницу начинался бассейн, вокруг которого сидел бесконечный ряд длинноногих блондинок и мужчин в белых туфлях, с расстегнутыми до пояса рубашками. Когда мы шли к лифту, в приемной я увидел Брукшира.

Наш номер на девятом этаже выходил на парк прямо через улицу, на пляж метрах в шестидесяти и океан.

Как только мы поднялись в номер и закрыли дверь, Телма взяла трубку телефона.

— Что ты собираешься делать? — спросил я.

— Мне нужно позвонить

Фей. Если она узнает, что я была здесь и не позвонила ей, то убьет меня.

Я подошел к ней и взял трубку, когда телефонистка уже ответила.

— Извините, — сказал я. — Мы позвоним позже.

Когда я повесил трубку, Телма спросила:

— В чем дело?

— Ни в чем.

— Почему я не могу позвонить?

— Это не такая удачная идея.

— Я только хотела немного поговорить с ней, сказать, что мы приехали. Фей ко мне всегда очень хорошо относилась.

— Но подумай, девочка. Подумай как следует.

— Ты хочешь сказать, что из-за…, я не понимаю, на что ты намекаешь…

— То, что я вышел из тюрьмы — совсем не для первой страницы газеты.

— Ведь все сделано по закону.

— Правильно. Но не нужно афишировать.

— Поэтому мы живем под другим именем?

— Отчасти. Тэгг не хочет, чтобы газетчики вынесли приговор по моему делу до того, как оно будет передано в суд.

Мне не хотелось обманывать ее. Я вообще не умею врать, но я не знал, что еще можно сделать.

— И все-таки я не понимаю, почему мне нельзя поговорить с двоюродной сестрой, живущей в Сан-Бернардино. Она не будет звонить в газеты и рассказывать, что только сейчас беседовала со мной. Я ведь права?

— Я не знаю, что она может сделать, и не собираюсь узнавать. Я просто не хочу, чтобы ты ей звонила. Хорошо?

— Хорошо. И не злись.

— Я не злюсь.

— Тогда почему ты орешь на меня?

Она ушла в ванную и закрыла за собой дверь. Было слышно, как она плачет. Мне хотелось пойти и поговорить с ней, но я сдержался; вышел на террасу и закурил, глядя на океан.

Через некоторое время дверь ванной открылась, Телма вышла на террасу, уже переодевшись в халат, и обняла меня.

— Прости меня.

— Тебе не за что просить прощения.

— Все равно извини меня. Я не хотела ссориться.

— Все в порядке, — ответил я. — Мы не ссоримся. — Я обнял и поцеловал ее. Телма опустила голову мне на грудь.

— Я сейчас скажу ужасную глупость. Когда я плакала, запершись в ванной, жалела себя и пыталась рассердиться на тебя, внезапно мне захотелось, чтобы ты… ты понимаешь… Внутри стало смешно. — Она взяла мою ладонь и сжала ее коленями.

— Ничего смешного в этом нет, — ответил я.

— Я не имею в виду смешное. Ты понимаешь, о чем я говорю.

Я опустился на кресло и посадил ее к себе на колени; прохладный ветер с океана распахнул ее халат.

— Что ты, Рой! Нас увидят.

— Не увидят.

— Но мы одеты.

— Ну и что? Ведь тебе хорошо?

— Еще бы, — ответила она.

Позже я отнес ее в комнату, мы разделись и легли прямо на покрывало, а в окно светила луна. Так мы и заснули.