Принцип каратэ (сборник)
Шрифт:
Но урок не пошел впрок. Вершикова продолжала вертеться в сфере «черного бизнеса»: штраф за мелкую спекуляцию, два предупреждения, уголовное дело, прекращенное за недостаточностью доказательств.
Родители Вершиковой, простые работящие люди, потрясенные арестом дочери по подозрению в убийстве, объясняли подобное перерождение тлетворным влиянием городской жизни.
"Никогда она такой не была, — говорил отец, горестно глядя запавшими покрасневшими глазами. — Чтобы жадность или там наряды. Никогда. Да и в городе тоже вначале все нормально. Мы с
Друзья другие стали, подруги — фасонистые, с гонором, при деньгах… А откуда деньги?
И у Машки деньги завелись. Мы ей говорили: «Одумайся, мол, не по той дорожке идешь! Выходи замуж, девка интересная, а семья появится — сразу дурь из головы выйдет…» А она смеется: «Замуж мне еще рано, пока молодая, погулять надо хорошо. Один раз живем!» Вот и догулялась".
— Скажите, Вершикова, за что вас привлекали к уголовной ответственности год назад?
— Никто меня не привлекал, — с оттенком оскорбленности ответила она.
— Подозревали в спекуляции, потом разобрались, что ошиблись. У вас ведь тоже ошибки бывают!
Я читал дело, о котором шла речь. Вершикову задержали, когда она продавала по астрономическим ценам импортное дамское белье. При себе у нее оставался целый ворох бюстгальтеров, трусиков и комбинаций. Вершикова заявила, что все приобрела на толкучке, с рук. Сейчас понадобились деньги, поэтому стала продавать по той же цене. Никакой выгоды для себя не извлекала. Почему белье разных размеров?
Приобретала для подружек, а те отказались.
Следователь допросил названных Вершиковой подруг, они полностью подтвердили сказанное Мариной, и дело было прекращено. Да… Стоило подвергнуть эту обычную спекулянтскую версию более тщательной проверке, и она лопнула бы как мыльный пузырь.
— Бывают, — согласился я. — В вашем случае ошибка состояла в том, что дело поручили неопытному следователю, стажеру.
Вершикова потупилась и промолчала. Она прекрасно понимала, что в прошлый раз ей просто повезло.
— Когда мы делали у вас обыск, я нашел письма. Много писем…
Подозреваемая встрепенулась.
— Все от одного человека — Игоря Филатова. Уж извините, я их прочел — работа такая… Хорошие письма, серьезные. Даже предлагал замуж за него выйти, как отслужит. И вы ему, наверное, такие же письма писали. Как же увязать их с вашим образом жизни, времяпрепровождением, сомнительными компаниями, пьянками?
— Это к делу не относится!
— Прямо, может быть, и не относится.
— Вот и не лезьте, — грубо перебила она.
— Как хотите. Тогда скажите, давно ли вы знаете Золотова?
— Не очень. Месяц-два.
В
— А у меня складывается впечатление, что вы знакомы гораздо дольше. Около трех лет.
— Почему это? Нет, вовсе нет! — Она говорила чуть быстрее, чем требовала ситуация.
— И что вы можете сказать о нем?
— Да что вы ко мне пристали! Ничего я вам больше не скажу! Слышите, ничего!
— Отчего же? Вопрос вам неприятен?
— Отстаньте наконец! Хватит! Я устала! — Вершикова закрыла лицо руками.
Из мутного графина налил в стакан теплой воды, протянул обвиняемой. Стекло звякнуло о зубы. По-деревенски, тыльной стороной руки она вытерла мокрый рот.
— Раз так, будем заканчивать.
Я собрал бумаги.
— Сколько еще мне сидеть? — с трудом сдерживая, истерику, спросила Вершикова. — Сколько, я вас спрашиваю?
— Не знаю, наказание определяет суд. А статья предусматривает до десяти лет.
Лицо обвиняемой окаменело. Только подергивался глаз и дрожали губы.
— Ха-ха-ха! — пронзительно засмеялась она. — Десять лет! Ха-ха-ха! Смех перешел в визг, запрокинув голову, она раскачивалась на крепко прибитом стуле, и вдруг, резко наклонившись, ударилась о крышку стола. Хорошо, что папка с делом лежала у самого края и смягчила удар, а под второй я подставил руку и, удерживая Вершикову за плечи, локтем нажал кнопку.
МАРОЧНИКОВА
Она пришла без вызова, во всяком случае, я ей повторной повестки не направлял.
Подождала, пока вышел посетитель, заглянула, приоткрыв дверь.
— Можно?
Голос был тихий и неуверенный. Так же неуверенно села на краешек стула, глянула куда-то в сторону.
— Я тут ни при чем.
— О чем речь? — не сразу понял я.
— Прокурор вызвал, допрашивал про ресторан и вообще… Вы можете подумать на меня.
— А надо на Золотова? Он учил вас, что сказать в этом случае?
После долгой паузы Марочникова кивнула.
— Почему же вы не послушались?
Она как будто сплюнула.
— Надоело… Поплясала на задних лапках, хватит! — Она нервно хрустнула пальцами. — Он мне всю жизнь испортил! Вначале нарисовал картины всякие: синее море, белый теплоход, да морочил голову — анкеты приносил заполнять, автобиографию заставлял переписывать… И все толок: у дедушки, знаешь, какие связи были! А я, говорит, как близкий родственник адмирала могу к любому начальнику войти! Здесь не получится — в министерство поеду!
Марочникова усмехнулась.
— И ведь верила. Знала, какой он брехун, но верила!
Мне давно хотелось задать вопрос не для протокола, а для души, и я его задал.
— Скажите, Галина, а если бы не обманул вас Золотов. Если бы и правда мог устроить на заграничные рейсы… Или если бы до сих пор вы не догадались об обмане… Подтвердили бы про меня, как он учил?
Она опустила голову. Молчание затягивалось.
— Нет, конечно, как можно.
Уверенности в голосе не было. Понятно. Я так и думал.