Принцип каратэ (сборник)
Шрифт:
Закончив допрос, я оформил необходимые документы, Вершикову увезли. На улице дожидались истомившиеся практиканты, открывшие наконец для себя новый поворот дела и выработавшие «верную» версию.
— Значит, так, — азартно говорил Валек, забегая вперед и заглядывая мне в лицо.
— Надо проверить все окружение Золотова, найти среди его друзей физически сильного человека и начать его отработку. Где был в тот вечер и прочее. Сейчас ясно, что на даче находился пятый, тот, кто способен нанести сильнейший удар!
— Точно, —
— Думаете, надо искать новых подозреваемых? — рассеянно спросил я, думая о другом.
— Конечно, — кивнул Валек, а Петр помедлил и задал встречный вопрос:
— А вы как считаете?
— Полагаю, что вам пора по домам. А я зайду еще в одно место.
«Одним местом» был городской Дом физической культуры. Стенд спортивной славы напротив входа открывался фотографией легендарного Рогова. Его еще называли экс-чемпионом, но сам он уже считал себя бывшим. Огромная разница! И хотя для массы болельщиков, поклонников и поклонниц, многочисленных друзей-приятелей все выглядит вполне благополучно, в нашем профессиональном кругу известно про две пьяные драки, означающие, что он поставил на себе крест. И нетрудно предугадать развязку, как моряку определить судьбу ходко идущего судна с не замеченной никем пробоиной в трюме.
В углу большого, с колоннами, вестибюля, закрывая спиной застекленную доску, на которой висели разнокалиберные ключи, сидел пожилой вахтер с могучей шеей борца.
— Григорьева? — переспросил он. — Поднимитесь в пятый зал, у него как раз тренировка.
В зале пахло пылью и разгоряченными телами. Спортсменов было немного, человек десять, они усердно гнули друг друга, приседали с небольшой штангой, «качали» пресс. За всем этим наблюдал сухощавый подтянутый человек средних лет, в потертом красно-синем трико. Он оглянулся, когда я появился в дверях, потом посмотрел еще раз, уже внимательнее, и, убедившись, что случайный посетитель не собирается уходить, медленно подошел.
— Что вы хотели?
Лицо загорелое, волевое, целеустремленный взгляд, белые полоски морщин на скошенном лбу.
— Вы Григорьев?
Человек кивнул, спокойно заглянул в мое удостоверение, жестом пригласил в зал и указал на длинную низкую деревянную скамью, стоящую у стены.
— Одну секунду, — Григорьев отошел к спортсменам и что-то сказал. Они начали высоко подпрыгивать на месте, подтягивая колени к груди. Тренер вернулся и сел рядом.
— Итак, чем обязан интересу со стороны следственных органов?
— Когда-то у вас тренировался Валерий Золотев. Хотелось бы знать, что вы можете о нем сказать.
Григорьев не выразил удивления.
— Парень был
— Почему же не стал?
Он зачем-то потрогал шнурки «ботосов».
— Много причин. Склонность к полноте, надо стараться форму держать: тренировки, диета, парная… Чуть ослабил режим — три-четыре килограмма и набежали. А он регулярности не признавал.
Тренер вновь отлучился, отдал распоряжение, несколько человек продолжали общефизическую подготовку, а четверо облачились в костюмы для фехтования и стали в позиции.
— Давайте пока сами, без меня.
Лязгнули клинки.
— Интереса настоящего у него к спорту не было, — продолжал Григорьев.
— Толкаешь в шею — занимается. Перестал — бросил. Это любительство, чтобы жиром не заплывать, и только. Настоящих результатов так не достигнешь.
Зал был старый, с потрескавшимися стенами и давно не беленным потолком, стекла в окнах тусклые, почти не пропускающие света, поэтому лампочки горели даже днем.
Фехтовальщики теснили друг друга, наступали и отступали, обменивались ударами, плели блестящими иглами тонкое кружево атак и защит. Мне зрелище нравилось, Григорьеву — нет.
— Саша, это не работа. У тебя нет резкости! Выпад делается синхронно, всем телом! Иди к зеркалу. Витя и Гриша по очереди работают с Сергеем. — Он повернулся ко мне. — Я ему много раз говорил — хочешь добиться чего-нибудь, старайся изо всех сил. Он всегда соглашался, не спорил. Но сосредоточиться не умел. Стрелять любил, фехтовать. А плаванье или бег — не по нем. Да потом еще одна история получилась.
Григорьев подошел к Саше, который, стоя перед зеркалом, резко припадал на согнутую в колене ногу, одновременно выбрасывая вперед руку со шпагой.
— Корпус ровный, рука — перпендикулярно оси туловища, вот так, видишь? И — раз!
Как стрела из тетивы! Чтобы пробить любую защиту!
— Какая история?
— Отборочные соревнования. Два кандидата в сборную области — Золотов и Марцев.
Идут голова в голову, вдруг по стрельбе Марцев почти все пули пустил «в молоко».
Говорит: пистолет разлажен. А накануне Золотов оставался в тире позже всех и имел доступ к оружию. Я, конечно, ничего сказать не могу, но ребята решили — его рук дело.
— Почему? Какие основания для таких подозрений? — перебил я.
Тренер замялся.
— Понимаете, было в нем нечто неприятное. Вот смотрит, а впечатление, будто думает про тебя что-то нехорошее. Ребята его не любили, старались держаться подальше. Может, поэтому? А оснований, в общем-то, никаких.
— Ясно. А что потом?
— Да ничего. Обиделся и ушел из команды. Иногда встречались в городе. «Как дела?» — «Нормально». В последнее время важный стал. Он что, в горисполкоме работает?