Принцип "Земля"
Шрифт:
Однако первый день оказался совершенно пустым. Ни одного сколько-нибудь значимого свидетельства прошлого. Несмотря на это, а так же на дикую усталость первого дня, по возвращении в лагерь глаза светились у всех.
Ужин прошел в азартных спорах, плавно перетек в усталую дискуссию, которая потом снова разгорелась и закончилась тотализатором: сначала, кто же первым найдет любую находку, а потом, кто первым найдет еще одну табличку. Поднялся вопрос и о том, кто первым найдет селище. Но смельчаков спорить за это место не нашлось. Семеныч тоже, хоть и не очень активно, участвовал в разговорах. Апатию по отношению к селищу
– А кто первым найдет городище, тот получает автомат у меня на следующей сессии!
Реакция последовала бурная.
Такие демагогии Семеныча сперва забавляли, но, в конце концов, начали утомлять.
– Ох, ты. Уже десять, оказывается!
– внезапно сказал он.
– И что, что десять?
– полюбопытствовала Тамилка.
– Уже поздно?
– Уже темно, солнышко!
– ответил Семеныч.
– А если вспомнить, какое сейчас время года, то светло станет очень скоро. А это означает...
– многозначительно протянул Семеныч.
– Поэтому рекомендую снизойти до отдыха.
***
Второй день к всеобщему сожалению прошел тоже безрезультатно, так же как и вся первая неделя. Угасание энтузиазма при этом компенсировалось ростом азарта. Ведь времени до конца экспедиции оставалось все меньше. Но бесконечно так продолжаться не могло. Семеныч, конечно, понимал, что случается, и целые экспедиции проходят впустую. Но для них-то это впервые!
"Да, - думал он.
– В нашей стране великие достижения свершаются практически исключительно на оголтелом энтузиазме и фанатизме. Но и они все-таки ограничены. Без должной поддержки они заканчиваются даже при наличии результата. А при отсутствии результата... Уж лучше бы нам в ближайшее время что-нибудь найти".
***
И это "лучше" через день таки случилось. Пальму лидерства выхватил женский отряд: Лизка, Таша и Тамилка. Идея неглубоких выемок грунта, основанная та том, что табличку в прошлом году нашли именно на небольшой глубине, обсуждалась на вечерней археологической коллегии, но была признана утопичной. Все закапывались вглубь вокруг прошлогодних трофейных мест, пытаясь найти культурные слои более солидного возраста.
Но девчонки все-таки решили изменить тактику. Копали не глубоко, но чаще меняли место приложения усилий, как только оно переставало задевать интуицию за живое. В результате их раскоп стал самым обширным и беспорядочным. Однако, соединяя прокопами точки, в которых обнаруживались занятные предметы, им удалось удивить остальных.
За несколько дней они собрали уже некоторую коллекцию. Найденные предметы с определенной вероятностью могли быть частями предметов обихода. Но не очень понятно, какую функцию они могли выполнять. При этом они были достаточно сложны, что косвенно намекало на уровень развития их пользователей. Ничего, однако, что могло позволить сделать подобные вещи, найдено не было. Из этого сделали предположение, что предметы сюда были завезены. Не попались девчонкам и столь желанные таблички.
Где копали девчонки, стали вырисовываться какие-то очертания не то жилища, не то хранилища, не то стойбища, не то еще какого-то строения. Оно по форме было таким же, какое было найдено в прошлом году. Стали думать, как это могло бы располагаться, и в этот сектор перекинули еще несколько человек. Методом неглубокой копки, открытым отрядом девчонок, они тоже находили какие-то твердые формы.
Глядя на новую карту, сделали вывод, что все три места, где уже нашлось что-то, расположены на одной прямой. Все три места имели предполагаемые постройки строгой прямоугольной формы, их стали называть коробками, ориентированные вдоль этой прямой.
Как ни ликовали, как ни танцевали, но обнаруженное общими усилиями собрание построек, однако, не классифицировали как селище. И это даже не было авторитетное мнение одного Семеныча. Для жилищ постройки слишком велики и просты. Никаких фортификационных признаков тоже не выявили. Поэтому версия о городище так же не нашла поддержки.
***
Оставалось до отъезда домой еще три недели. Решили расслабиться и отметить этот, так сказать, экватор. Стоявшая жара хорошо вписывалась в придуманный праздник.
Федор, сговорившись, с Митьком пошли дальше. Экватор так экватор! Они вымазались сажей, обрядились в импровизированные туземские юбки, обвешались костями, привязанными к веревкам. Для реализации своего плана им пришлось еще заранее подговорить Егора, чтобы тот постарался всех скучковать у костра какой-нибудь особо популярной песней. А потом он должен был начать барабанить по гитаре тумба-юмбские ритмы, под которые предполагался выход туземцев.
Егор все исполнил чистейшим образом. Выход Федора и Митьки был необычайно эффектным и стал, конечно, событием всей экспедиции.
– Танку-да-нантара-хара, - кричал Федор.
Егору пришлось так же быть переводчиком.
– Ноги к центру, - переводил он, догадываясь о смысле, глядя на жесты Федора.
– Манхайа, манхайа синдава-тара, - продолжал Митька.
– Расслабьтесь, - переводил Егор.
Так исполнив один танец, они усадили всех вокруг костра, заставив их вытянуть ноги к центру. Под общий хохот они начали новый танец, прыгая через ноги и призывая духов помочь им найти долгожданные таблички. Туземцы кроили все более смешные рожи и фразы. Но и переводы Егора ничуть не отставали.
В кульминации танца Митька и Федор начали сыпать приготовленную заранее сажу в костер. Естественно, что от этого народ начал жмурить глаза. А сажи в мешках наперевес запасли специально побольше. Под зажмуренные глаза туземцы неожиданно начали сажей мазать вытянутые ноги, одной рукой ногу одного человека, другой рукой другого человека, чтобы, пока все окончательно опомнятся, успеть перемазать побольше ног. Причем начали с девчонок. Визгу было столько, что духи должны были как минимум перепугаться! Но и сажи уже было вымазано много, чтобы отступать.
А дальше случилось, как Федор и планировал. Те, кого успели вымазать они, чтобы было не так обидно, начали мазать чистых. Через считанные минуты были вымазаны все, включая барабанщика Егора. Благодаря статусу музыканта, он, кстати, до последнего оставался нетронутым. Эта ситуация сильно возмутила Семеныча, которого вымазали предпоследним.
– А этот-то! Этот вон сидит!
– кричал Семеныч.
– Музыкант! Бледнолицый!
Обнаруженную несправедливость тут же устранили. На Егора набросились все, и в результате он оказался, конечно же, чернее остальных.