Принеси мне любовь
Шрифт:
– Может быть, тебе принести номер "Нью-Йорк"? Ты же любишь "Нью-Йорк"...
– Затолкай "Нью-Йорк" себе в задницу, Рыбья Башка . И "Тайм" вместе с ним!
Гарри потянулся к ней и сжал руку, которой она била себя по носу:
– Контролируй себя, постарайся.
Глория будто и не слышала его. Гарри медленно встал, повернулся и направился к ступенькам. Поднявшись по лестнице, он повернулся и слегка помахал Глории. Она даже не пошевелилась.
Они лежали в темноте, все шло хорошо, и вдруг зазвонил телефон. Гарри продолжал, но телефон тоже продолжал. Это очень мешало. Вскоре у него обмяк член.
– Дерьмо, - сказал он и поднялся. Потом включил свет и схватил трубку.
– Алло?
Это была Глория.
– Ты там блядь какую-то трахаешь!
– Глория, почему тебе разрешают звонить так поздно? Они тебе, что, снотворного не могли дать?
– Что это ты так долго не подходил?
– Ты когда-нибудь сидела на горшке? Вот я как раз сидел на горшке, а тут ты вдруг...
– Да уж... распрощаешься со мной, тогда и закончишь?
– Глория, вот до чего тебя, черт побери, острая паранойя довела..
– Моя паранойя всегда была глашатаем истины, Рыбья Башка...
– Слушай, ты вообще ничего не соображаешь. Поспи хоть немного. Завтра я к тебе приеду.
– Ладно, Рыбья Башка, иди к своей БЛЯДИ!
Глория повесила трубку.
Нэн в пижаме сидела на краю кровати, на ночном столике - вода и бутылка виски. Она закурила сигарету и положила
– Ну, - спросила она, - как твоя женушка?
Гарри сделал глоток и сел рядом.
– Прости, Нэн...
– Простить кого и за что? Ее, себя или кого?
Гарри проглотил виски.
– Давай, черт побери, не будем мыльную оперу из этого делать...
– Правда? А что ты хочешь из этого делать? Так, на сене покувыркаться? Может быть, попробуешь кончить? Или ты хочешь пойти в ванную и освежиться?
Гарри посмотрел на Нэн.
– Черт побери, хватит умничать. Ты прекрасно знала, что тебя ждет. Ты сама захотела пойти ко мне!
– Потому что знала, что если не пойду, ты приведешь какую-нибудь блядь!
– Дерьмо!
– сказал Гарри.
– Опять это слово.
– Какое слово? Какое слово?
– Нэн опрокинула стакан и бросила его об стену.
Гарри подошел, взял стакан, наполнил его, протянул Нэн, потом налил себе.
Нэн посмотрела в стакан, сделала глоток и поставила стакан на столик.
– Я позвоню ей и все расскажу!
– Расскажешь, черт побери! Она больная!
– Это ты, сукин сын, больной!
Снова зазвонил телефон. Он стоял на полу посередине комнаты - там, где его оставил Гарри. Оба вскочили с кровати и бросились к телефону. Они достигли его во время второго звонка и схватили трубку за разные концы. Они катались по ковру, тяжело дыша, и чудовищное сплетение туловищ, рук и ног отражалось в огромном, во весь потолок, зеркале.