Принесите мне совесть ужасного принца
Шрифт:
— Простите. Приготовления! — тут же нервной улыбкой извинился господин, пока я рассматривала огромные семейные портреты, расписанные с пафосом «Императорская семья на выгуле». «Даная! Неси кружево!», — орала еще одна уставшая служанка, свесившись с перил. Я не удивлюсь, если как только все уснут, она подкрадется к хозяйской кровати с топором. — «Быстро неси кружево! Сию же минуту!».
— Пройдемте, — хозяин взял меня под локоть, но я убрала руку, по привычке опираясь на перила. «Несите гарнитур!», — визжал кто-то сверху. Обычно таким голосом визжат:
Мы прошли по коридору и меня пригласили в открытую дверь, откуда слышались нервные голоса: «Мадемуазель! Повернитесь немного вправо! О! Принц точно будет вашим!».
— Грехом на душе, — усмехнулась я, снисходительно глядя на все приготовления, разбросанные по коридору.
— Несите другие туфли! — на нас выскочила служанка, едва не сбив нас с ног.
— Ее случайно не Инфаркт зовут? — спросила я, видя, как она неловко извиняется, устремляясь со звуком стучащей от порывов страсти кровати на деревянном полу, вниз по лестнице. Отчаянный визг: «Ту-у-уфли!» разносился по дому сея ужас, панику и смятение.
В комнате, обставленной со вкусом жадного хомяка и фантазией слепого дятла, на пуфике, едва не цепляя головой роскошную люстру, стояла изнывающая девица лет восемнадцати. Портретист слегка приукрасил ее, но в целом это была обычная девушка, которая выглядела на свои свежие и девственные восемнадцать. Темные волосы, светлые глаза и вид, и вид, словно для полного счастья ей не хватает крюка и прочной, но мягкой веревки. У меня отлегло от сердца. Все могло быть намного полнее, кривее, рябее, косее, хромее и лысее.
Вокруг девицы нарезали хороводы швеи, что-то прихватывая иголками и постоянно расправляя. Огромное шуршащее платье неопределенного цвета искрилось драгоценностями, пока швеи, усердно корпели над юбкой.
— О, такое платье заставит принца бросить все и упасть к вашим ногам, — заискивали швеи, нарезая ткань и круги вокруг девицы.
— Сраженного красотой и подлостью последней ступеньки, — с усмешкой заметила я, оценивая шансы протеже. Пока что по шкале «принц бежит за красавицей с ее туфелькой в руках» и «принц бежит со своей туфлей от красавицы, чтобы в случае чего отбиваться ни на жизнь, а насмерть», я остановилась на «принц посмотрел на меня исключительно потому, что я наступила ему на ногу!».
— Хорошо бы! — мечтательно произнесла девица, глядя на то, как швея перегрызает зубами нитку, пока вторая клацает ножницами.
— Даже не сомневайтесь, — поддакнули швеи, приподнимая складками радужную ткань. — Принц будет еще бегать за вами!
— Ну да, корону сдвинет на брови, подтянет кальсоны и вприпрыжку по дворцу. Ну-ну, — усмехнулась я, глядя на то, как девица трясет локонами, глядя на меня с удивлением. Ее каштановые локоны были собраны в дульки, а на шее сверкал бриллиантами внушительный гарнитур.
— О, вы плените принца! — подлизывались швеи, спешно
— Я понимаю, что вы уверены в том, что принц, как настоящий кобель прельстится газоном и оставит метку? — спросила я, а швеи посмотрели на меня с ненавистью.
— Изабелла! Будущая королева Норланда! — спохватилась мать и тут же представила мне девицу, которая обернулась, придерживая руками корсет и хлопая красивыми светлыми глазами. — Я прямо не знаю, сейчас кланяться ей, или все-таки подождать, пока она не победит в отборе!
— Здравствуйте, — вежливо произнесла девица, глядя на меня ясным взглядом.
— А это… — произнес отец, указывая рукой на меня. — Са…
— Кладбище несбывшихся мужских надежд, — перебила я, заприметив кресло. — Очень приятно.
— А почему кладбище? — удивилась мадам, любуясь платьем дочери, напоминающее какашку единорога.
— Я поставила крест на уборке, готовке и идее выйти замуж за кого попало.
Я спокойно села в кресло, морщась по привычке. «Где у нас еще жемчуг?», — рявкнула одна швея другой, перерезая нитку ножницами. А вторая побежала за коробкой.
— Это — самый модный наряд из всех! — гордо произнес отец, любуясь своей дочуркой. — Мы, разумеется, не поскупились! Ради будущей королевы Норланда!
— Какой прелесть, — вздохнула я, глядя на платье и подложив руку под голову. — Я вообще люблю идиотизм в чистом виде. Так что порадуйте меня еще чем-нибудь…
— Что значит «идиотизм»? — опешил отец, пока швеи подняли головы. — Это лучший наряд, который только можно себе позволить! Самый модный!
— Тс! — я прижала палец к губам, и все притихли. — Прислушайтесь! Слышите, как то же самое говорят на всех концах города? Да что вы! Даже в разных концах страны! Это самый модный цвет! А давайте наденем фамильный гарнитур!
— Я ничего не слышу, — помотал головой хозяин дома, глядя на супругу. Так удивленно посмотрела на платье.
— Хорошо, — усмехнулась я, вставая и подходя к коробке с жемчугом. Я молча высыпала ее на пол и села в кресло. «Что вы себе позволяете! Уберите руки!», — заорали швеи, глядя на меня так, словно с удовольствием пошили мне последнее платье, оставив визитку в моих навсегда похолодевших руках.
— Я позволяю себе очень многое. Я вообще люблю баловать себя, — ответила я, понимая, что метать бисер перед свиньями — моя работа. — Скажите мне, какую из жемчужин вы запомнили?
— По-моему, они все одинаковые, — прищурился хозяин дома, а хозяйка с прищуром вглядывалась в жемчуг, пожимая плечами.
— Да как вы смеете! — одна из швей уперла руки в боки, пока я смотрела на ее раскрасневшееся от гнева лицо. — Уберите эту женщину! Она мешает нам работать! Я отказываюсь работать, пока она здесь! Это самое модное платье из всех, которые мы шили! Я настаиваю!
— Приношу глубочайшие извинения, — усмехнулась я, глядя на пошлый куст цветов на бедрах «будущей королевы» и на огромное декольте почти до пупка. — Куда положить?