Принуждение к миру

Головачев Василий Васильевич

– И с ним тожа договоримца. Собираяся.

– Дождёмся начальника экспедиции и решим.

Вернулся сержант.

– Они говорят, Опухоль сама провалилась, раз – и нету. Несут чушь про какого-то злобного Турнгата, про Поплувика какого-то. Но что-то скрывают, это видно.

– Забрать всех.

– Слушаюсь.

Сержант поманил эскимосов:

– Идите сюда.

Охотники не сдвинулись с места.

– А вы их пристрелите, – ехидно посоветовал Мирослав.

Капитан бросил на него прицеливающийся

взгляд.

– Надо будет, пристрелим.

По коже геофизика пробежали холодные мурашки. Он вдруг понял, что милиционер не шутит, он тут главный, и если потребуется, он действительно откроет стрельбу. Мёртвые же вряд ли смогут доказать свою невиновность.

И всё же Мирослав не чувствовал за собой никакой вины, кроме разве что за последствия эксперимента со взрывом, и это заставляло его сопротивляться.

– Вы не имеете права!

– Имеем, имеем, – равнодушно сказал капитан. – Что там находил? Показвай, сейчас, да, быстро.

Вот козёл, прицепился, подумал Мирослав озадаченно. Значит, есть причина? Он знает, что в Опухоли прячется Ключ или ещё что-то серьёзное? Но откуда? Мы же никому не сообщали. Если только Веллер не доложил о Соринке в институт.

И всё равно неувязка: директор не стал бы делиться сведениями о находке с милицией.

– Докладываю! – вытянулся Мирослав. – Гидратация воды, показатели трофосапробности, солёности, пи-аш, концентрации, жёсткости, минерализации, органолептики – в норме. Вязкость слегка повышена. Тензиометры показывают аномально высокое поверхностное натяжение воды.

Капитан выслушал тираду геофизика с каменным лицом. Потом проговорил тем же тоном:

– Что находил, а? Вопрос непонятно, да?

– Понятно, да, – кивнул Мирослав. – Внутри Опухоли вода, понятно, да? Сейчас там «антиопухоль», кратер, впадина, понятно, да? Если что непонятно, скажите, а лучше спросите у Аппалувика или у Туурнгаита.

То же каменное лицо, те же глаза.

– Кто такой Аплувик? Тургат?

– Злобные духи, – охотно поделился Мирослав своими знаниями мифологии эскимосов. – Сидят в Опухоли, теперь в кратере. Иногда вылезают и безобразничают, пугают людей.

– Ты их видеть?

Мирослав вытаращил глаза.

– Вы и в самом деле верите в злых духов?

– Кого ты видеть?

– Глаз. – Мирослав подумал и добавил: – Глаз Туурнгаита, есть такой демон. Очень даже впечатляет. А вот качественно и количественно определить, что это такое, не удалось. Никакого изменения полевой обстановки Глаз не демонстрирует, анализаторы излучений и полей молчат.

Подошёл сержант.

– От этих скотов ничего не добьёшься. Давай заберём пока этого деятеля и допросим.

– Э, э, вы не имеете права! – попятился Мирослав. – Начальник уже докладывал директору о ваших угрозах, так что неприятности у вас ещё будут.

Милиционеры переглянулись.

– В

машину его, – бросил капитан. – Он что-то видел. Подождём остальных и тоже допросим. Не нравится мне, что произошло с Опухолью.

– Темнишь, гад? – Сержант снова взялся за кобуру пистолета. – Иди в вертолёт!

– Не пойду! – ещё дальше отступил Мирослав, лихорадочно соображая, что предпринять. – Это произвол! Прилетит начальник, с ним и разбирайтесь. И вообще сегодня должен прилететь посланец из центра, имеющий полномочия, ему ваше самоуправство не понравится.

– Брешет, – сплюнул сержант.

– Допроси и пристрели, – сказал капитан, – если не признается, что видел. Обыщи палатки, может, они что прячут. А я поговорю с местными.

Сержант вытащил пистолет.

– Рассказывай, что тут у вас произошло, почему ушла Опухоль.

– Откуда я знаю? – Мирослав облился потом, прикидывая, успеет он добежать до каменных изломов у подножия сопки или нет; выходило – не успеет. – Мы утром встали – Опухоль пропала.

Правду говорить по-прежнему не хотелось. К тому же Мирослав почему-то был уверен, что представители власти отрабатывают чей-то приказ, не связанный с их профессиональными обязанностями.

Сержант вдруг выстрелил.

Пуля попала в камень под ногой Кожухина.

Он подскочил.

– Вы что, обалдели?!

– Говори, сучий потрох!

– Я буду жаловаться!

Ещё один выстрел. Пуля выбила облачко пыли из каменной плиты, продырявила палатку.

Мирослав понял, что шансов выжить у него нет, и принял решение, какого от него никто не ждал, в том числе он сам.

Когда сержант с белыми глазами душевнобольного направил ствол пистолета ему в голову, он метнулся к нему, схватил за руку и сбил с ног!

Упал сверху, рыча от бешенства, ударил кулак с пистолетом о камень, но сержант был сильнее и одним движением оторвал геофизика от себя, отбросил в сторону. Вскочил.

Мирослав прокатился по буграм и рытвинам, ударился плечом о каменную глыбу, заорал от боли. С трудом перевернулся на спину.

Сержант, оскалясь, навёл на него пистолет.

Мирослав закрыл глаза, замер, ожидая выстрела.

Но выстрела всё не было, послышался какой-то короткий шум, удар, что-то упало на землю.

Геофизик открыл глаза.

Сержант лежал неподалёку лицом вниз и не шевелился.

Рядом с ним стоял высокий седоватый мужчина в ветровке и зеленоватых штанах со множеством кармашков. Заметив движение Мирослава, он шагнул к нему, подал руку.

Кожухин заглянул в его светящиеся жёлтые – «тигриные» глаза, опёрся на руку, встал. Охнул от боли, схватившись за плечо.

– Ранен? – спросил незнакомец глубоким баритоном.

Мирослав мотнул головой.

– Нет, о камень ударился… вывихнул, наверно.