Приорат Ностромо
Шрифт:
Семичастный глянул на девушку со стариковской печалью.
— Служите, Наталья, служите… — проговорил он, сутулясь. — Иначе… Сами же видели!
— Да уж… — неласково улыбнулась Тата. — Насмотрелась до тошноты.
Хозяин кабинета мелко покивал, выглядывая в окно, на площадь, где лаково блестевшие авто водили хоровод вокруг Железного Феликса.
— Задание выполнено блестяще, — измолвил он, оборачиваясь. — Пятого
— Да как хотите, Владимир Ефимович, — улыбнулась Ивернева, приседая за небольшой столик с начищенным самоваром, и сложила руки на коленях. — Я долго искала способ пересечься с Ельциным, и нашла его как раз в то время, когда он стоял перед выбором преемника. Мы встретились в Кремле! Только не в коридорах власти, а на пленэре, в Тайницком саду. Заслон из телохранов был неплотный, хотя мне и пришлось поднапрячь мои «ведьминские» потенции… Помогло то, что я уже трижды до этого встречалась с Борисом Николаевичем, а начохр меня запомнил. Да и сам президент мне обрадовался — он тогда остро нуждался в собеседнике, даже не так — в советнике! Вот я ему и присоветовала выбрать Владимира Путина, хотя он склонялся к кандидатуре Николая Аксёненко.
Семичастный заерзал, и спросил, облокотясь на столешницу:
— И как вам это удалось?
— А я президенту правду сказала, — тонко улыбнулась Тата. — Николай Емельянович, сам того не зная, болеет лейкемией, и проживет лет пять, от силы, да и то, безо всяких стрессов и — если повезет. А уж во главе государства он протянет два-три года, максимум. Я, помнится, развила мысль, сказав Ельцину, что, выбрав Аксёненко, он своими руками обречет на распад уже не СССР, а Российскую Федерацию. И дело тут даже не в том, что Николай Емельянович плохой руководитель, а в том, что не жилец. В отличие от Путина, у которого здоровье железное.
— И как на это отреагировал Ельцин? — поинтересовался председатель КГБ.
— А Ельцин спросил меня, когда умрет он сам! — Тата дрогнула улыбкой, и на щеках ее протаяли ямочки. — В принципе, я могла бы и правду открыть, но решила напустить туману, сказав: «Аксёненко вы переживете, Борис Николаевич, на много лет. И будете,
— И правильно! — энергично кивнул Семичастный. — И хорошо! Ну, что ж… Поделюсь и я тайными деталями жизни, хе-хе… Смычка между «Бетой» и «Альфой» крепнет — мы, в обоих мирах, всё лучше и лучше понимаем, что их судьбы зависят от нас, от нашего разума и доброй воли, а не от милости какого-нибудь Всевышнего. Ну, о «Союзе Союзов» речи пока не заходит — оба советских народа просто не готовы к объединению, но на уровне спецслужб сотрудничество развивается весьма интенсивно. Более того, уже принято решение о создании нашей общей охранительной системы — Службы Безопасности Сопределья! В «Альфе» структуру СБС возглавила некая Елена фон Ливен. Да-да, самая настоящая княгиня! Пра-пра-правнучка той самой Шарлотты Карловны, и к тому же имеющая неплохие шансы вскоре выйти в генералы госбезопасности. Да, Наталья… Поэт был неправ, времена и пространства выбирают! А миры создают… — кряхтя, он поднялся, и сцепив руки за спиной, прошествовал к окну. — Сидите, сидите, Тата! Просто колени побаливают… Немочь! А вот вы — на острие удара… Слава богу, в которого я не верю, что мы поняли и осознали — самая страшная угроза Сопределью исходит из «Гаммы». И нейтрализовать ее разовыми акциями не представляется возможным. Конечно, без «прямых действий» не обойтись, но наша цель — не захватить гамма-пространство, а переформатировать его. Обойдемся как-нибудь без вооруженной интервенции… И что нам остается? Остается кропотливая агентурная работа, чтобы методично подтачивать и разрушать Pax Americana во всех трех мирах! А уж тут огромное поле деятельности на десятилетия вперед…
Тата поднялась, оправляя юбку, и сказала обычным голосом:
— Я готова, Владимир Ефимович!