Природный суд
Шрифт:
Огюст осмотрел себя, насколько это позволяла его каморка. Действительно: некогда белая рубаха почернела от налипшей земли и порвалась в нескольких местах, то же самое было с рабочими штанами, обуви не было. Стоп, а не потерял ли он её?
– Отмыли бы тебя хоть перед тем, как сюда приводить, - продолжал разглагольствовать охранник.
– А ты меня выпусти, и я с удовольствием с этим сам справлюсь, - с улыбкой попросил арестант.
– Всё остришь? Это хорошо. Преступники без чувства юмора куда опаснее подобных тебе клоунов.
–
– Мне всё равно, за решёткой вы все одинаковые. Разве что, с весельчаками не так скучно присматривать за остальными.
– Можешь не переживать. Со мной скучать тебе ещё долго не придётся.
– Это мы ещё посмотрим, Сипари.
С нескрываемой ухмылкой охранник отошёл от окошка. Тяжёлые шаги тихли, тихли, пока не смолкли совсем. Затем раздался натужный скрип табуретки, удар каблуков о стол, через небольшую паузу послышалось тихое насвистывание Дидье.
Огюст ещё раз осмотрел себя ещё раз, но от этого количество грязи не уменьшилось.
– Начальник!
– позвал он Дидье.
– Так что с вашим предложением помыться?
– Не действуй мне на нервы, Сипари, - лениво протянул охранник.
– Потом как-нибудь может быть, но, скорее всего, не факт, - и продолжил насвистывать.
Вот ленивая скотина, ему же всё равно заняться нечем. Да и ну его. Арестант лёг на спину по середине карцера, поудобнее вытянул ноги, положил руки за голову и принялся под еле слышимое насвистывание разглядывать проём для еды.
– Я рад, что ты вместо того, чтобы стать музыкантом, пошёл в охранники, - прокричал Огюст.
– Твой свист удивительно ужасен.
– Да пошёл ты, - вяло огрызнулся Дидье.
– Слушай, будешь меня доставать, мыться будешь прямо сейчас. В кипятке.
– Да без проблем, шеф.
– Клоун.
И продолжил насвистывать.
Огюст призадумался. А ведь он действительно уникальный человек. Уникальный в своём необычном хобби: кому-то нравится коллекционировать марки, кому-то путешествовать, а ему постоянно попадать в тюрьму. Сколько камер он здесь перевидал, с какими только заключёнными не перезнакомился, какие уроки жизни отсюда вынес не перечесть. А сейчас и вообще перешёл на камеры-одиночки, повышает себе цену и статус.
Самое главное, что с каждым заключением была связана своя уникальная история. Например, взять арест в середине февраля. Начало было схоже с нынешней ситуацией: перебрал, начистил кому-то морду, проснулся под конвоем, в суде впаяли срок, да засунули в тот же самый карцер. За это время он успел здорово потрепать нервы охранникам этой части тюрьмы - Дидье и Жермону. Ну, как потрепать. Дидье - он свой парень, с ним удалось даже наладить какие-то натянуто-дружеские отношения. Жермон в свою очередь был эдаким "идеальным блюстителем закона", что на каждого заключённого смотрел свысока. Зато над ним всегда было интересно потешаться. Как этот хиляк
Или взять совсем недавний арест. По той же самой причине. Поместили его в душную камеру на пять человек. Все стали активно знакомиться, кто пытался качать права тут же били, идиллия. В процессе не участвовал только один бородач, засевший в углу камеры. Естественно, у Огюста разгорелся повышенный интерес. Стал он этого мужика допытывать кто такой, откуда взялся, за что посадили, пригрозил тумаком, если промолчит. Оказалось, что бородач - это митрополит городского собора!
– А за что посадили, святой отец?
– спросил Огюст.
– За правду, - тихо признался он.
– Несколько дней назад...
В общем, в начале апреля по земле прошла сильная дрожь, а из вулкана, что стоит в нескольких километрах от города, внезапно повалил чёрный дым. Наш святой отец перепугался не на шутку, подумал, что всё, конец всему живому, наступает Судный День! О своих измышлениях он немедленно поведал пастве на ближайшей службе. Сказал, что грядёт Антихрист, нужно всем срочно покаяться и молить Господа нашего о всепрощении да помиловании.
Митрополит хотел как лучше, а получилось как всегда. Какая-то крыса в тот же день заложила бородача властям. Утром следующего дня прямо посреди службы в собор ворвались солдаты, повязали святошу и тут же уволокли в суд.
– Вы мутите народ, - сказал ему прокурор.
– Подстрекаете к мятежу своими глупыми доводами.
На этих словах Огюст заржал во всё горло.
Суд сказал, что священнослужитель пугает народ и ведёт опасную революционную деятельность. И с таким бредовым обвинением его запекли на два месяца под замок.
Огюст не захотел спускать с рук представителям власти бредовое обвинение и принялся действовать. Поднял такую шумиху по всей тюрьме, что протест постепенно перешёл в полномасштабный бунт: ломали камеры, били надзирателей, крушили. В творившейся неразберихе Огюст вместе с митрополитом и удрали. Ну, как удрали: поначалу святоша ломался, боялся, но стоило вновь пригрозить кулаком, как первый полез из раскуроченной камеры на волю. Когда выбрались, рассыпался в благодарностях, на что Сипари лишь посоветовал поскорее убраться отсюда. Ну, а что было дальше, и так всё знают.
Дидье свистел до боли в зубах отвратно.
Огюст перевернулся на бок.
Кормили в тюрьме отвратно. На ужин подали безвкусную рыбу и стакан воды к ней. К слову о воде: Дидье всё-таки соизволил дать помыться, но сделал это в своей злобной интерпретации. Стоило забрать Огюсту принесённую еду, как через то же отверстие внутрь карцера с размаху вылили два ведра горячей воды. Огюст еле успел убрать в сторону принесённую еду, чтобы её не раскидало по всему помещению.
– Я сегодня добрый, обычно на вас хватает и одного ведра, - похвалился охранник.