Прирожденный воин
Шрифт:
– Можете смело оставлять... Вам ещё предстоит получить по десять точно таких же пачек.
Они встречают сообщение молча. После откровенного высказывания Талгата о предстоящей работе парни не раз обсуждали эту тему. Ни один не пожелал сразу броситься на такую огромную для них сумму денег, помня, что за них предстоит сделать. Обдумывали всё – выбора им не оставили... Но всё же осталась надежда на обстоятельства... Эта надежда остаётся всегда, до последнего момента... И решить всё предстоит только в последний момент...
– Куда мы сейчас?
– Вертолёт готов, – отвечает Талгат. – Летим в Трабзон.
В
46
Дневной бриз отличается от ночного направлением. Днём ветер дует со стороны моря, ночью меняет направление на противоположное. Вызывается перепадом температуры берега и воды.
Машин три. Талгат уважительно здоровается с длиннобородым человеком в арабских длинных одеждах и садится к нему в первую. Компьютерщикам другой человек показывает на последнюю машину. Они садятся. За рулём Саша. Сдержанно кивает им. Машины на скорости устремляются в сторону города. Всё происходит так быстро, даже торопливо, что компьютерщики понимают – желательно, чтобы эта пересадка с вертолёта на машины прошла незаметно.
И опять они не видят сам город, потому что заезжают в Трабзон по прибрежному шоссе и сразу устремляются в сторону порта, где справа от грузового расположен спортивный причал. Здесь у дощатого причала стоят во множестве парусные суда с зачехлёнными парусами и закрытыми цветным брезентом кокпитами. Только мачты стоят сухие и тоскливые, как зимние, лишённые листвы деревья в российском лесу. Дальше следует причал бетонный, к которому пришвартованы не такие многочисленные дизельные яхты. Машины выезжают на сам причал – он широк, как шоссе – и останавливаются в середине. Четыре человека из второй машины перебегают на большую белую яхту.
– Нам туда... – кивает Саша.
Выходит сам, за ним пленники.
– Быстрее...
Они торопятся. Дверь единственной просторной каюты распахнута, словно приглашает. Ещё две минуты, и яхта, крупно подрагивая на боковой волне, выходит в море. Четверо первых остаются в закрытой рубке наверху, Талгат на яхту не поднимается.
Только через две минуты, когда маленькое, но сильное судно начинает разворот, Георгий в иллюминатор видит Талгата. Он стоит на самом краю причала вместе с тем длиннобородым человеком в арабских одеждах. Жестикулирует, что-то показывая. Наверное, объясняет, как будет выглядеть со стороны то, что сделают компьютерщики.
Сделают ли?..
Зимнее море выглядит тёмным и суровым, волны тяжёлые, мощные. Борман смотрит в иллюминатор. Он с детства боится воды. И потому, наверное, не научился плавать. И сейчас он просто леденеет всем своим существом, не в силах оторвать взгляд от очередного
Подходит Георгий, кладёт руку Лёне на плечо, сам из-за плеча смотрит...
– Да... В такую погодку кому-то предстоит искупаться...
– В такую погодку не только купаться, – обычным своим язвительным тоном добавляет Каховский. – В такую погоду даже тонуть тошно...
Возвращается с мостика Саша.
– Что приуныли? Страшновато?
– Нормально... – отвечает Георгий. – Море – это не так страшно, как пурга в горах. Здесь хоть горизонт видно. – Он издали смотрит в иллюминатор другого борта. – И даже город какой-то, где люди живут и жрут баранину... Все турецкие города жареной бараниной пахнут. Почему?
Саша подходит к иллюминатору и смотрит на береговые строения, мимо которых они проплывают.
– Это Акчабад. Ты здесь был?
– Нет.
– Тогда откуда знаешь? В Акчабаде готовят лучший в Турции шашлык. Они мясо замачивают в гранатовом уксусе. Так больше нигде не делают. И бараниной пахнет... Лучше бараниной, чем свининой...
– Мы куда сейчас плывём? – интересуется Лёня.
– Это мыс Фенер. Вот сейчас обогнём его, там уже открытое море пойдёт... Вот уж где волна будет!
– Так ты старый морской волк? – с ухмылкой спрашивает Георгий.
– Плавал... Пару раз...
– Да... Видно, что пару раз, потому что моряки никогда не скажут «плавал», они говорят «ходил».
Над яхтой низко пролетает пара военных самолётов.
– Истребители? – спрашивает Миша.
– А кто их знает... Истребители или штурмовики. Американцы с натовской базы гоняют... «F-15»... Кажется, истребители...
Георгий выходит в кокпит. Смотрит за борт, держась рукой за трап, ведущий в рубку. Здесь волна не так близко, как в иллюминаторе, но отсутствует защищающее стекло, и потому смотреть на воду ещё неприятнее. Сразу мурашки по телу пробегают. Вода дышит холодом.
Он оглядывается. На мостике два человека устанавливают сферическую антенну с надписью «НТВ-плюс». Возвращается в каюту.
– Во, классно! – сообщает товарищам. – Будем спутниковые каналы смотреть... Там, – показывает пальцем в потолок, – антенну клепают.
Саша усмехается:
– Только один спутниковый канал. И там единственная картинка... Чистое небо. А смена изображения будет показывать светящиеся точки. Они время от времени будут появляться. Впрочем... Другая картинка на ваших мониторах будет... Вид моря сверху. На себя из космоса полюбуетесь. Может, и узнаете... Разрешается даже ручкой кому-нибудь помахать. Авось да кто-то увидит...
– Тоже интересно... – соглашается Георгий.
– А Талгата с нами не будет?
– Он осуществляет общее техническое руководство.
И Саша направляется к выходу, чтобы не отвечать на вопросы и не вдаваться в подробности.
– Когда работать начинаем? – спрашивает его спину Борман.
– Завтра после одиннадцати...
И он уходит, неплотно закрыв за собой дверь. Дверь сначала остаётся прижатой, потому что яхта идёт по волне, слегка заваленная на правый борт; потом попадает между двух высоких волн и скользит, покачиваясь, между ними. Дверь начинает приоткрываться, закрываться и поскрипывает. Борман подходит, чтобы закрыть её, но решается выглянуть в кокпит. Его не видно из рубки. Там, на мостике, работают двое, рядом с ними останавливается Саша.