Приручить Сатану
Шрифт:
— Ты по своей воле туда едешь или добровольно-принудительно? — подала голос Мария, ласково погладив Ранеля по руке.
— И да, и нет. Там… Сложно, — размыто ответила Ева и робко глянула на Саваофа Теодоровича: тот явно расстроился, однако его лицо сохранило некоторую свежесть, словно он уже нашёл решение, как и когда снова увидеться с девушкой. Почувствовав на себе её взгляд, Саваоф Теодорович слегка повернул голову в её сторону и осторожно взял её за руку.
— Пойдём. Нам надо поговорить.
Оставив гостей одних, они вышли на начинающую остывать после дня улицу и медленно пошли прочь от дома.
— Смотри, — шепнул ей Саваоф Теодорович и лукаво подмигнул. — Сейчас покажу фокус.
Он
— Клянусь Богом, — тихо сказал Саваоф Теодорович, внимательно вглядываясь в небесно-голубые глаза Евы, — что во мне сейчас горит желание бросить всё и уехать вместе с тобой. Жаль, что я привык слушать разум…
— Вот видишь, — грустно вздохнула Ева. — Я была права насчёт того, что день аварии был моим последним днём работы у тебя.
— Может быть, — хитро прищурился Саваоф Теодорович и слегка ухмыльнулся. — И всё же я рад, что подобное случилось в твоей жизни: за этот месяц ты научилась обращаться ко мне на «ты».
— И, кажется, я научилась влюблять тебя в себя, — поддела его в ответ Ева и хитро улыбнулась.
— «Противоположности притягиваются» — древний, как этот мир, закон. Мы ли те, кому идти против него?
— Сказал тот, кто всю жизнь идёт против законов. Или скажешь, что я неправа?
— Мне кажется, кто-то стал эмпатом за последний месяц.
— Или просто кто-то узнал тебя чуточку больше, чем нисколько.
— «Чуточку»? Ты знаешь пол моей биографии.
— Как и ты моей.
— Тоже мне, сравнила мою биографию и свою: у меня на семь томов расписать можно, а у тебя на пару строк, максимум.
— Всё зависит от писателя, я считаю. Кстати о нём: ты не против, если, когда я буду в больнице Николая Чудотворца, расскажу ему пару эпизодов из твоей жизни? Думаю, он будет рад включить их в свою «Поэму».
— Чёрт возьми, ещё один Мастер? Надеюсь, он не собирается сжигать свою рукопись? Одного второго тома «Мёртвых душ» мне было вполне достаточно.
Саваофу Теодоровичу повезло, что Ева была не символично настроенным человеком и восприняла данную фразу как шутку.
— Я постараюсь вернуться, — сказала вдруг Ева, неотрывно глядя в два чернильных озера Саваофа
Саваоф Теодорович посерьёзнел, внимательно посмотрел на Еву, словно вглядывался в её душу, а затем его глаза снова потеплели и он скупо улыбнулся.
— Не пройдёт и недели твоего пребывания в Ялте, как ты снова увидишь меня. Обещаю.
Ева посмотрела на часы.
— Мне пора. Увы.
— Увы.
— Поезд завтра в пять утра. Ты не будешь меня провожать, полагаю?
— Хотел бы, правда, хотел. Но не могу.
— Верно, чем чаще видишься, тем больнее расставаться. Передавай всем «привет» и скажи, что я… Хотела бы встретиться с ними снова.
— Со всеми? — лукаво переспросил Саваоф Теодорович.
— Со всеми, кроме мистера Бугимена.
— Да, я заметил, что он тебе не особо понравился. Постараюсь свести на минимум ваше общение. А насчёт остальных не волнуйся: вы ещё встретитесь, обязательно встретитесь.
— Что ж, тогда… Прощай?
— Прощай.
И Ева пошла прочь, дальше по улице, окружённая ярким сияющим и мигающим вихрем светлячков, а Саваоф Теодорович всё стоял и смотрел ей вслед, но она так и не обернулась. Скоро она совсем скрылась из виду; по мере того, как Ева шла по улицам, светлячков становилось всё меньше и меньше, пока они совсем не исчезли, превратившись в маленькие, сверкающие на небе звёзды, только два светящихся жучка проводили её до самого дома, исполняя перед её глазами странный танец, отдалённо напоминающий вальс.
— Так теперь ты пугаешь смертные души? — прозвучал где-то в деревьях знакомый юношеский голос.
— Следил за мной? Добро, — Саваоф Теодорович поднял глаза на вышедшего из кустов Бесовцева. Тот отряхнулся от пыли и обвёл взглядом ярко сияющее «светлячковое» облако.
— Ты поклялся. Богом.
— Не стоит мне указывать на мои ошибки, Даат. Ты знаешь, я этого не люблю.
— Ошибки ли, Люци?
Некоторое время Саваоф Теодорович молчал, глубоко погрузившись в свои мысли, а Бесовцев терпеливо ждал, что скажет его друг.
— И что теперь? — спросил он, когда пауза уж слишком затянулась.
— Что теперь?.. — встрепенувшись, повторил Саваоф Теодорович. — Готовиться, друг мой, к весёлой поездке в Крым!
* «…жалкая привычка сердца!» — цитата из романа М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»
Глава 22. Заблудившийся трамвай
И всё ж навеки сердце угрюмо,
И трудно дышать, и больно жить…
Машенька, я никогда не думал,
Что можно так любить и грустить!
Н.С. Гумилёв
Над большим городом стремительно, как и любое утро в летнюю пору, наступала заря: где-то далеко-далеко, между сизым небом и чёрной угловатой линией горизонта, вдруг появилась короткая жёлтенькая полоска, окрасившая ещё не проснувшийся город в какой-то неизвестный миру полупрозрачный цвет. Длинные и тонкие ленты облаков, извивавшиеся, словно змеи, на противоположном краю неба, поспешили уползти подальше от пока только готовящегося вставать солнца, чтобы его лучи ни за что не превратили их в камень. Тишина, заполнившая собой буквально всё: все площади, все улицы, все дома, всё пространство между зданиями — заставляла задыхаться от такого непривычного и давно забытого чувства единения с природой; было слышно, как где-то шуршат машины, всё летят и летят куда-то, без остановки, цели и желания, но, закрыв на мгновение глаза, можно было подумать, что это море. Над столицей наступал рассвет.