Пришедшие издалека
Шрифт:
Пройдя за 74-ю параллель и не обнаружив китов, капитан Кристенсен вел судно обратным курсом — к северу. Борхгревинк выложил ему свои замыслы: высадка на мысе Адэр займет лишь несколько часов, а какая заслуга перед наукой, перед человечеством! И они будут первыми!.. Заинтересованный неожиданным предложением матроса-ученого, капитан дал согласие.
24 января после полуночи «Антарктик» подошел к мысу Адэр. Кристенсен, Борхгревинк и четверо матросов направились на шлюпке к берегу. До него оставалось три-четыре метра, когда возбужденный натуралист не выдержал и прыгнул в воду. Еще несколько шагов… Земля Виктории! Побережье Антарктиды, и на нем, не помня себя от восторга,
Моряки собирают образцы бедной флоры — мхи, лишайники, суют в мешок куски горных пород; ученые, несомненно, будут обрадованы этими трофеями. К сожалению, капитан торопит, надо расстаться с загадочным материком, но молодой исследователь уже твердо решил: он вернется сюда — надолго, с научной экспедицией.
Осенью того же, 1895 года мало кому известный норвежский натуралист, матрос промыслового судна выступает перед участниками VI Международного географического конгресса в Лондоне, и ученые с увлечением слушают речь первого человека, ступившего на землю ледникового материка… Ему выпала честь подтвердить открытия прежних путешественников, а теперь он стремится облегчить задачу будущих. На мысе Адэр можно построить убежище. Борхгревинк выражает надежду, что конгресс поддержит идею организации зимовки в Антарктиде…
— Тогда-то я и познакомился с этим человеком,- рассказал Маркем.- Незаурядная Почти три года боролся он с равнодушием. У на обществ богатейших стран Европы, как и всегда? нашлось средств на экспедицию. Начались обычные нас длительные и тягостные сборы пожертвований. Только в феврале 1899 года парусно-паровое судно «Южный Крест» подошло к Адэру. Там и высадились десять зимовщиков: норвежцы, англичане, два финна, новозеландец. Построили бревенчатый дом, стены обили картоном и тюленьими шкурами. Соорудили шалаши для научных наблюдений… А о зимовке в южнополярную ночь нам поведает сам Карстен Борхгревинк. Судя по его телеграмме, можно ожидать, что знания наши об Антарктиде пополнятся… Вот еще что, Кон: попытайтесь завербовать на «Дискавери» кого-либо из зимовщиков мыса Адэр, это полезно.
— Еще бы, человек с опытом! Превосходный совет, сэр Клементс!
— На мой взгляд, тоже,- шутливо заметил Маркем, вставая и вглядываясь в потемневший циферблат часов.- А сейчас — все наверх! Нас ждут к обеду.
Роберт Скотт не заметил, как пролетели полтора часа. Он был в ударе: развлекал дам смешными приключениями в далеких странах, подтрунивал над мисс Фебой, которую помнил крошкой, говорил о музыкальности бразильских негров, пристрастии южноамериканских индейцев к живописи.
После обеда мужчины вернулись в кабинет. Порывшись в шкафу, Маркем извлек цилиндрический футляр и положил его на стол. Оба снова уселись.
— Вы держались достойно, Кон, не заставили долго уговаривать себя и почти без колебаний приняли почетное и опасное предложение. Почетное и опасное,- раздельно повторил президент.- Нам предстоит встречаться часто, надо обсудить многое. Персонал Географического общества будет знать, что ваши поручения равносильны моим. Понятно, эта библиотека в вашем распоряжении, а кабинетом можете располагать, как своим, вы только порадуете меня.
— Сэр Клементс, нужны ли слова…
— Не продолжайте! Понимаю и чувствую. Далее. Переговоры с вашим высоким начальством о прикомандировании офицеров к «Дискавери» беру на себя, составьте список с указанием сроков. Напоминаю совет: заняться кропотливым изучением книг предшественников Кука, Беллинсгаузена, француза Дюмон-Дюрвиля, американца Уилкса, а особенно, повторяю, Джемса Росса.
— Возьмусь завтра же.
— И правильно сделаете, Кон. Вам известно, что в прошлом
Маркем перелистал толстую тетрадь,
— Нашел — Амундсен! Руал Амундсен.
— Где же я встречал это имя? — задумчиво сказал Скотт.
— В. газетах, о «Бельжике» писали. Опыт этой печальной зимовки поучителен. Я скажу, чтобы вам прислали вырезки из прессы, однако отнеситесь к ним критически.
Скотт признательно склонил голову, он восторгался предупредительностью и вниманием президента.
— Морские архивы доступны вам, используйте и эту возможность, поворошите прошлое… Пожалуй, за отличное поведение вы заслуживаете сувенира, Кон, но на этот раз удовольствуйтесь своего рода учебным пособием, историческим. Стряпчий Хилд, знающий о моем увлечении античными рукописями, за сходную цену купил у пирейского лавочника папирус. Я сомневался в его подлинности.
— Неужели бывают и фальшивые? — удивился лейтенант.
— Санкта симплицитас! Святая простота! Вы разве не слыхали, что в Италии, Греции, а за последнее время и в Северной Америке расплодилось множество мошенников, возникла, можно сказать, целая отрасль жульнической индустрии?! Там состряпают любые антики: светильник фараона Тутанхамона, интимное письмо царицы Савской к царю Соломону, доспехи Александра Македонского, цитру Нерона, а о статуях цезарских времен и говорить нечего!.. Однако специалисты заверяют: папирус, привезенный Хилдом, подлинный, записи на нем относятся ко второму веку нашей эры. Содержание не отличается новизной, но все же представляет интерес. Словом, сейчас вы получите английский перевод… Вы недоумеваете: зачем старый чудак предлагает вам читать античные записи? Не торопитесь с домыслами, друг мой.
— Я не вполне понимаю, сэр Клементс.
— О, не вполне? Берите перевод, завтра жду вас в три часа пополудни,- сказал президент, вручая офицеру листки, вынутые из цилиндрического кожаного футляра.
С ликующей душой Роберт Скотт шел по тихой улице Лондона. Можно ли было мечтать о большем счастье! Он подберет надежных спутников, верных товарищей, неустрашимых исследователей. Лучшие из лучших пойдут с ним к Южному полюсу — двое или трое, как подсказал Маркем. Да, они двинутся никем не виденным, никем не хоженным путем.
«Мужество и осторожность!»-не раз напоминал сэр Клементс. Так и будет!..
Скотт зашел в ресторан, уселся в уголке, заказал немного бренди и развернул сложенные вчетверо листы английского перевода античных записей.
«Бессмертные боги благожелательны ко мне, эллину Менандру, сыну афинского торговца Эсхила, да будет долгой добрая память о нем! С малых лет слушал я сказания эллинских и чужестранных купцов о неведомых народах. А став постарше, задался мыслью узнать, как устроена Земля. На деньги, оставленные отцом, я скупаю трактаты философов, ищу в них драгоценные плоды древа познания. Без изучения природы нельзя понять происходящее на Земле. Внимая возвышенным мыслям скромных мудрецов, наслаждаюсь подобно истомленному жаждой путнику, припавшему к чистому источнику.