Пришельцы, дары приносящие (сборник)

Гаррисон Гарри

А потом началась серьезнейшая игра под названием дартс. Пока другие бросали дротики, Лим кое-что понял насчет кодекса поведения гозгийских экипажей. На вахте эти люди холодны как зимний лед, деловиты и невосприимчивы к шуткам, из кожи вон вылезут, чтобы безупречно выполнить свою работу. А в свободное время они столь же самозабвенно расслабляются, забывают любые различия в чинах и изощряются друг перед другом в розыгрышах. Конденсаторов с проводами в салоне было много, и они без дела не простаивали.

Лим быстро набирал сноровку,

но он, конечно, не удивился, когда по окончании партии у него оказался самый худший результат. Пока офицеры убирали дротики и доску, он поднес к губам последнюю банку – и тут словно раскаленный кинжал вонзился ему в спину. На рубашку выплеснулось пиво; он круто развернулся, вскинул руки, чтобы схватить, заломать нападавшего, выпучил глаза, оскалил зубы…

Перед ним с конденсатором в руке стоял молодой Фоссейс. С физиономии второго помощника медленно сходила озорная улыбка.

– Проигравший всегда получает… – пролепетал он и осекся – гримаса боли и гнева на лице Лима ошеломила его.

Конденсатор выпал из руки. Затем Фоссейс подтянулся – сейчас перед Лимом стоял сухой и холодный гозгийский служака. В салоне воцарилась мертвая тишина.

Все это Лим увидел и почувствовал – и моментально осознал, что здесь его приняли как равного, а значит, и розыгрышам он должен подвергаться наравне со всеми. Откуда этим парням знать, что с последней порки не прошло и трех дней, что у него не зажили раны?

Стоило огромного труда подавить гнев, и можно было лишь надеяться, что ответный смех Лима не звучит в чужих ушах так же глухо и искусственно, как в его собственных. Он протянул Фоссейсу правую руку:

– Я не знал, что проигравшего ждет удар током, но мне следовало это предвидеть. Без обид, ладно? Просто ты меня застиг врасплох. Давай пожмем друг другу руки и забудем об этом.

Его слова лишь наполовину успокоили Фоссейса. Второй помощник осторожно подал руку. Лим взял ее, энергично тряхнул; при этом его вторая кисть метнулась к локтю офицера. Пальцы мигом нашли и сдавили локтевой нерв там, где он проходит через мыщелок плечевой кости. Фоссейс с воплем отпрянул, его рука повисла плетью.

– Но я считаю своим долгом предупредить, – заявил Лим, которому на сей раз улыбка далась без натуги, – что после всякого удара током парализую ближайшую руку.

Над этим посмеялись все, даже массировавший предплечье Фоссейс. У Лима по спине катился пот. Как же ему не хватало общества вот таких людей! Семь лет жизни парией не прошли для него бесследно.

На следующий вечер Дейксем сообщил:

– У герцогини, похоже, несварение желудка. Ужинать она не пришла, а наш бездельник Бейлиф мечется с озабоченной физиономией. Наконец-то мне удалось поесть спокойно, без старушечьей трескотни над ухом.

– Чин имеет свои привилегии, дружище, – военной поговоркой ответил на это капитан, кладя два дротика подряд в центр мишени. – Когда сам будешь кораблем командовать, заставишь

старпома есть с пассажирами.

– Верю, что такой день рано или поздно наступит. Если бы не эта светлая надежда, я бы давно списался и пошел свиней пасти на ферму к родителям Фоссейса.

Эта избитая шутка привычно вызвала хохот. Посмеялся и Лим, но в его мозгу уже звенел тревожный зуммер.

– Этот Бейлиф – медик? Судовой врач? – спросил он.

Капитан повернулся к Лиму; больше никто не заметил странной нотки. Возможно, потому, что никто другой и не знал подлинной истории пассажира.

– Да, он медик, но не член экипажа. В основном мы занимаемся грузоперевозками, в таких рейсах врач не нужен. А в этот раз узнали, что полетит компания катердаммцев к себе на родину, вот и наняли в порту подвернувшегося лекаря, их соотечественника.

– Доктор Бейлиф, – скривился Дейксем, – по-моему, на хорошего врача он совершенно не похож. Я бы ему свинью с фермы Фоссейса лечить не доверил.

– Вроде пассажиры им довольны, – возразил Кортар, – а значит, свое жалованье он оправдывает.

Разговор перешел в другое русло, и Лим постарался выбросить доктора Бейлифа из головы, искренне надеясь, что у великой герцогини Марескулы всего лишь легкое расстройство пищеварения.

Но и через трое суток она не вышла из каюты. Застав капитана одного в салоне, Лим обратился к нему с вопросом:

– Если с герцогиней ничего серьезного, почему она не показывается на люди?

– Не знаю. Доктор Бейлиф твердит, что мы имеем дело с пустяковой инфекцией и вскоре Марескула будет совершенно здорова, но, видно по всему, он здорово встревожен. Кажется, я должен разделить мнение своей команды: вместо врача нам достался идиот.

– Что за инфекция, он не сказал?

– Какая-то кожная, на руках. А теперь и на ногах появилась, судя по его жалобам.

Лим похолодел от страха, но не позволил этому чувству проявиться на лице и в голосе.

– Среди инфекционных кожных заболеваний встречаются очень разрушительные и заразные. Ради безопасности экипажа и пассажиров вы должны убедиться в том, что врач держит ситуацию под контролем. Я не удивлюсь, если мы имеем дело с… – Лим спохватился и умолк.

Капитан перестал улыбаться и пристально посмотрел ему в глаза:

– Если вы что-то конкретное подозреваете, доктор… – Последнее слово он выговорил особенно четко.

– Прошу меня извинить, капитан, но я уже давно не доктор. Меня лишили этого звания. Хотя, если вы сомневаетесь в компетентности доктора Бейлифа, я могу помочь советом-другим, на это моей квалификации хватит.

– О большем я и не прошу.

– Вот и славно. Попросите его измерить температуру тела великой герцогини в разных местах. Меня интересуют кисти, стопы, коленные и локтевые сгибы. Пусть не забудет и про августейший ректальный термометр, – надеюсь, в такой форме просьба не покажется ему слишком вульгарной.