Пришельцы, дары приносящие (сборник)
Шрифт:
Сам того не замечая, Ганс до боли сжал руку жены. Но Элис не пыталась высвободиться. Ее муж, следователь налогового управления, редко рассказывал о своей работе, и сейчас прерывать его не хотелось.
– Если бы однажды ты познакомилась с герром Отто, он бы тебе понравился. Этот симпатичный толстый весельчак любого расположит к себе в считаные минуты. Он продает на импорт деревянные часы с кукушкой. Вот только кукушечный бизнес особой прибыли не приносит, поэтому настоящий промысел Диффенбахера – шантаж, и чем грязнее, тем лучше.
– Тюрьма по нему
– Я и пытался его туда отправить, и ему показалось, что я подобрался слишком близко, – иначе не было бы этого покушения. Самое смешное в том, что я не нашел никаких улик, хотя подозрений хватало, и далеко не безосновательных. Если бы Джесперсен не уехал за границу, я бы, наверное, узнал больше.
Раздался тихий стук в дверь, и в палату вошла медсестра.
– Мы ведь не хотим переутомиться? – намекнула она, поправляя на пациенте одеяло.
– Ой, простите. – Элис направилась к выходу. – Милый, завтра я снова буду здесь.
На это Ганс лишь кивнул с закрытыми глазами, и его жена вышла, постаравшись как можно тише притворить дверь.
Больницу она покидала почти в сумерках, между домами сыпался холодный мелкий дождь. Его капли блестели на щеках Элис, смешиваясь со слезами.
– Нет! – воскликнула она, стуча каблучками по тротуару.
Все, хватит сырость разводить, ее тут и так предостаточно. Муж лежит на больничной койке, его чуть не убили, а она чем занимается? Плачет и жалеет себя, как последняя никчема? Может, не случайно Ганс прозвал ее Одуванчиком? Элис считала, это из-за ее светлых волос, вечно они не подчиняются расческе, так и норовят встать дыбом. Но теперь кажется, что слово носит другой смысл. Может, в глубине души Ганс считает ее настоящим одуванчиком – привлекательным, но нестойким цветком. Пустышкой. Ей не раз говорили, что она принадлежит к кукольному типу женщин. Симпатичная дурочка, предмет насмешек.
В отношении Элис это, конечно, несправедливо, но что-то уж очень многие заблуждаются на ее счет.
И в этот момент, на темной, сырой, безлюдной улице, она поняла, что нужно сделать. На жизнь ее мужа совершено покушение, закон и порядок ничего не могут предпринять. А вот она может. И предпримет.
Почти всю ночь она пролежала не смыкая глаз, зато составила план. Элис не привыкла жить одна, тем более в гостинице, но ее дом находился слишком далеко от города. А теперь она была даже рада, что поселилась в отеле. Это существенно упростит ее задачу.
Утром она отправилась в большой магазин, который специализировался на магнитофонах, и перепробовала уйму аппаратов, диктуя и прослушивая записи, пока не сделала покупку. На это ушли почти все семейные сбережения, но дело того стоило.
Возвратясь в гостиницу, она водрузила на стол большой ленточный магнитофон. Переселение в этот номер тоже обошлось недешево, но ей нужны были две комнаты. Магнитофон будет находиться в спальне, шнур от него пройдет под закрытой дверью, потом под ковром, потом за ножкой стола к настольной лампе; под ее абажуром спрячется микрофон.
Пришлось
Телефонный номер Диффенбахера Элис нашла в записной книжке Ганса и попросила гостиничного оператора соединить. Сделав глубокий вдох и собрав волю в кулак, она слушала гудки вызова. Но вот кто-то снял трубку.
– «Трансевро импорт», – прозвучал низкий, лишенный интонаций голос.
– Я хочу поговорить с Отто Диффенбахером…
– Ну так говорите.
– Вы не могли бы приехать ко мне в гостиницу? У меня есть то, что может вас заинтересовать.
– А вас не затруднит представиться?
Разговор проходил трудно, Элис ни на миг не забывала, что имеет дело с человеком умным и осторожным. Но придуманная ею история выглядела правдоподобно. Она представилась настоящим именем, а вот фамилию назвала придуманную, чтобы Диффенбахер не мог связать ее с Гансом. Что за информацию собирается продавать, Элис не сказала, зато упомянула Джесперсена, о котором слышала от мужа в больнице, и это сработало.
– Так вы можете прийти? – спросила она. – Гостиница «Ройял», номер шестьсот восемнадцатый, в два часа.
– Не гарантирую, – ответил собеседник. – У меня деловой ланч, могу задержаться.
Что-то в его голосе намекало: это всего лишь предлог и встреча состоится вовремя.
Начало выглядело оптимистично. Повесив трубку, Элис заметила, что у нее дрожат руки, и обругала себя: сейчас нельзя раскисать. Ей поможет крепкий кофе, да и ланч, пожалуй, не будет лишним. Она надела пальто и покинула номер, тщательно заперев дверь.
В ресторане было много посетителей, поэтому обслужили ее не скоро. Было две минуты третьего, когда она вышла из лифта и поспешила к своей двери. Там, у порога, ждал высокий, крепко сбитый мужчина в темном костюме. У Элис противно заныло под ложечкой, когда он обернулся и взглянул на нее сквозь толстые очки в золотой оправе. Правда, улыбка у него оказалась совершенно нормальная, добрая.
– А вот и вы! Кажется, я пришел слишком рано. Вот только-только постучал…
– Это целиком и полностью моя вина. – Провернув ключ в замке, Элис первой вошла в номер. – Подождите чуть-чуть, – как можно более естественным тоном попросила она и направилась в спальню.
Вот она отворила дверь, вот шагнула через порог. Бросить сумочку на кровать и нажать кнопку – секундное дело. Закрывая за собой дверь, Элис обнаружила, что мужчина стоит к ней спиной. Значит, ничего не заметил.
– Так, говорите, вы готовы продать информацию? – сразу взял быка за рога Диффенбахер.
– Да, информацию, пригодную для шантажа. Вы ведь, если не ошибаюсь, на шантаже специализируетесь?
– Нехорошо так говорить. – Он улыбался, но тон был смертельно холодным. – Можно навлечь на себя неприятности.