Пришельцы. Выпуск 2
Шрифт:
— Тогда я к тебе заеду часика через полтора, — обрадовался Кирилл.
— Хорошо — не прощаюсь, — сказал Женька и положил трубку.
«Но сначала — в бухгалтерию», — подумал Кирилл, надевая джинсовые шорты и светло-серую рубашку с коротким рукавом.
В редакции стояла необычайная тишина: время обеденное, вот все и разбежались, хотя почти в каждом кабинете шелестел кондиционер, создавая подобие прохлады. Только в отделе писем Кирилл застал Вадика. Тот стоял у стола и задумчиво крошил кусочек хлеба
— Вадик, что ты делаешь? — строго спросил Кирилл.
Вадик вздрогнул, сунул хлеб в рот и принялся жевать.
— Ничего, — сказал он. — Обедаю.
— Замечательно, — произнес Кирилл, подошел к столу и зашарил в бумажном ворохе в поисках чистого листа. — Бухгалтерия на месте, ты не в курсе?
Вадик кивнул, проглатывая хлеб.
— Хо-ро-шо! — пропел Кирилл. Он наконец нашел несколько листов и ловко заправил один в каретку. Потом подвинул ногой к себе стул, удобно уселся и звонко защелкал клавишами. Минут через пятнадцать воскресный фельетон был готов, а заодно и заявление на отпуск.
— Шеф, я надеюсь, тоже у себя?
Вадик молча кивнул.
— Отлично! — Кирилл встал из-за стола и направился к двери, стряхивая с отпечатанных листов хлебные крошки. — Удачи вам, Вадим Палыч, от всей души! Только машинку хлебом не перекорми.
Шеф сидел за столом и сосредоточенно окунал в чашку пакетик с чаем; рядом на газете лежал надкусанный бутерброд с колбасой.
Увидев на пороге Кирилла, предложил:
— Чаю хочешь?
Кирилл отказался и положил перед главным редактором отпечатанные листы.
— Что, депрессия прошла? — пробежав глазами по строчкам, спросил шеф.
— Нет, но чувство долга перевесило.
— Ну-ну, — пробормотал шеф, шевельнул бровями и провел ладонью по седеющему ежику коротко остриженных волос. — Так, это что?.. А-а, заявление! Хорошо! — Росчерк редакторского пера придал бумаге законную силу. — Кстати! Может, сгоняешь в филармонию напоследок? Там какой-то скандальчик вызрел; я совершенно не в курсе. Разведал бы? — Но, увидев выражение лица своего подчиненного, протянул подписанное заявление, — Все, дуй отсюда, у меня обед. Кстати, почему у тебя бумага в каких-то крошках?
— Это не моя бумага, — ответил Кирилл. — Это наша бумага.
— Ладно-ладно! — уже думая о чем-то своем, закивал головой шеф. — Нину пошлю к музыкантам. А ты — отдыхай!
Получив деньги в бухгалтерии, Кирилл вышел на улицу и тут же бросился к остановке: там стоял нужный автобус, готовый вот-вот закрыть двери.
Лифт не работал, и пришлось тащиться по замусоренной лестнице на восьмой этаж. Подчиняясь нажатию кнопки, дилинькнул звонок. Кирилл перевел дыхание, прислушался, однако ничего не донеслось из-за железной двери.
— Не понял, — пробормотал Кирилл и уже хотел было еще раз нажать на кнопку, но щелкнул замок, и дверь распахнулась.
— О, привет! — обрадовано произнес толстый Женька и посторонился. Выпуклые линзы его очков на секунду отразили
— Что не спрашиваешь, кто пришел? — буркнул Кирилл, входя в прихожую.
— А кто еще в такую жару ко мне потащится? — сказал Женька. Он закрыл дверь и включил свет. Кирилл обратил внимание, что одеты они оба почти в одинаковые светло-серые рубашки с коротким рукавом. Только Кирилл был в джинсовых шортах (по случаю жары) и летних дырчатых туфлях, а Женька — в полноценных джинсах (неизвестно, по какому случаю) и шлепанцах.
— Кроме того, кто-то пиво обещал.
— Держи, — Кирилл протянул битком набитый пластиковый пакет. — Я баночного взял. Ну, и всяких там сухариков, кальмаров сушеных и тэдэ.
— «И тэдэ» — это хорошо, — сказал Женька, опуская нос в пакет. — Давай, проходи в комнату.
Сам он повернулся и потопал на кухню.
У Женьки царила жара и витал какой-то специфический, но все же знакомый запах. Проходя в комнату, Кирилл заглянул в стоящий на табуретке таз и замер. В тазу лежала какая-то жуть: слишком она смахивала на обглоданные берцовые кости. Через секунду Кирилл сообразил, что в тазу валялись горой самые обыкновенные свечи, и в квартире пахло самым обыкновенным парафином. В дальнем углу комнаты среди бесконечных стеллажей с книгами булькал воздушными пузырями здоровенный аквариум, рыбки сонно висели в зеленоватой воде среди лохматых водорослей.
— Наших кого-нибудь видел?! — донеслось из кухни.
— Нет, — отозвался Кирилл, устраиваясь в обширном кресле у журнального столика. — А ты?
— Кольцову встретил неделю назад, — ответил из кухни Женька. — Предлагает собраться у нее в конце июня — отметить пятнадцатилетие выпуска.
— Хорошая мысль, — сказал Кирилл, выдергивая из полки толстенную книгу. — Я, признаться, после школы почти никого и не встречал… А зачем тебе столько свечей в тазу?
В комнату вошел Женька с подносом в руках, указал подбородком:
— Стол освободи, пожалуйста.
Кирилл сунул книгу обратно, слегка привстал, сгреб с журнального столика газеты и журналы, переложил все на диван.
— Я кружки захватил, — Женька осторожно опустил поднос на столик. — Не люблю пить прямо из банок или бутылок.
— Ничего ты не понимаешь в колбасных обрезках, — сказал Кирилл, подвигаясь в кресле. — Пить пиво из банки — это ж самый смак… Но из чувства солидарности, а также памятуя, что я у тебя в гостях, буду пить тоже из кружки… пожалуй.
На подносе, кроме больших пивных кружек и двух банок с пивом (остальные Женька сунул в холодильник до времени), стояла большая тарелка с горой золотистых кубиков-сухариков и другая тарелка с размочаленными в светлые волокна сушеными кальмарами. А еще диагональ подноса занимала узкая селедочница, в которой лежала порезанная на дольки обыкновенная нормальная селедка.
— Это что? — поинтересовался Кирилл.
— Насколько я понимаю — сельдь.
— А какой-нибудь сушеной рыбы нет?