Пришелец
Шрифт:
Уф, наконец-то и мы можем позволить себе передышку.
4
В фольклоре многих народов мира встречается пословица, в тех или иных вариантах утверждающая: что ты, человече, посеешь, то и пожнешь. Мы же в своем небольшом повествовании, пожалуй, поступим правильнее, если перевернем эту пословицу, как говорится, с ног на голову. До сих пор молодому человеку посеять ничего не удалось (если не считать нескольких философских зернышек из области этики, по поводу которых мы не взяли бы на себя смелость утверждать, будто они упали на благодатную почву), непосредственно он также ничего не пожинал — ножницами не срезал и косой не косил, — но сила его слова, как выяснилось однажды вечером несколько недель спустя, все же дала результаты, превосходившие
Нечисто выбритый господин, позже представившийся Себастьяном, уперев руки в бока, остановился посреди передней.
— Так, так… — зашипел он. — Вот он, значит, каков! Этот сладострастник. Соблазнитель. Осквернитель. Ну что ж, м-да… — Он гневно покачал головой, и тут обнаружилось, что его потускневшие рыжеватые волосы (по-видимому, их первоначальный цвет слегка напоминал ту шерстку, вернее гривку, которую заговаривали в этом доме) обладают необыкновенной особенностью исключительно обильно трусить мельчайшую перхоть. Стоило ему повести головой, и уже плечи выгоревшего пиджака оказывались белыми, как у мельника.
Молодому человеку, по натуре воспитанному, не оставалось ничего другого, как пригласить нежданных гостей в апартаменты.
Пожилой господин ворвался в комнату как ураган, переполошив птичек, которые стали биться о стенки клетки. Он и девушку притащил за собой, пихнув ее на стул в уголке, и зашагал в раздражении туда-сюда по диагонали.
— Может быть, желаете кофе? — спросил молодой человек, наверное, чувствовавший себя далеко не в своей тарелке.
— Еще чего! — взвился Себастьян. — Ни единого глоточка не сделаю в доме, где честь моей дочери… — Подняв руку к глазам, он прервал фразу сухим натужным всхлипом, точно таким, какой возникает, когда открывают плотно закупоренную бутылку. На какой-то миг он застыл посреди комнаты, будто воплощенное несчастье, будто библейский Иов, строго наказанный Господом нашим Саваофом. Затем рука его безвольно упала. — Ну, да ладно… Тащи! И не худо было бы добавить туда капельку рома или коньяка — довели меня до крайности…
У молодого человека был заварен полный термос кофе, однако желание раздраженного гостя получить добавку в виде коньяка или рома поставило его в несколько затруднительное положение. После недолгих размышлений он робко признался, что сам указанных напитков не употребляет, а потому и предложить их не в состоянии. Но, может быть, годится спирт, чистый спирт, в достатке имеющийся для нужд дезинфекции?
— Сойдет… Кнорр тоже сойдет.
— Кнорр? — не понял молодой человек, и несколько угомонившийся Себастьян объяснил, что в респектабельных кругах кофе с добавкой спирта называют кнорром.
Когда же Себастьян увидел бутылку — по меньшей мере четверть литра чистого медицинского спирта, — то отреагировал с явно радостной ноткой:
— А что, кнорр — респектабельный напиток. — Однако тут же счел нужным принять серьезную мину: — Терпеть не могу алкоголь! Но ежели ты вынужден слышать, хуже того — видеть, что с твоей дорогой дочкой… — Он долил в кофе порядочную порцию чистого продукта и осушил чашку залпом. Тотчас приготовил себе новую смесь в прежней пропорции. Перехватив вопросительный взгляд молодого человека, адресованный девушке, Себастьян заметил, что никогда не позволит спаивать дочь. Она и без того не в меру нахлебалась в этом доме вредоносного пойла.
— Ни
— Которую заманили сюда и…
— Вашу дочь? Отнюдь, она пришла сама, — поспешил внести ясность молодой человек. — В первый раз я встретил ее в столовой возле станции…
— Грязная дыра, — прокомментировал Себастьян.
— …а затем между нами произошел пустячный инцидент в торфяном сарае.
— Инцидент… — простонал пожилой господин. — Как сухо это звучит! Значит, нынешняя молодежь называет определенные отношения "инцидентом"! М-да… И к тому же "пустячным"… Чего только не приходится слышать седому отцу.
Весь вспыхнув, молодой человек пытался заверить, что инцидент, имевший место между ним и девушкой, в самом деле был чепуховый и вообще слово "инцидент", если коснуться этимологии, пришло к нам из латинского языка, где оно имеет строго определенное значение, и не стоит толковать его расширительно.
— Хватит забивать баки, государь мой! — рявкнул пегий папаша, обильно посыпая пиджак белой трухой. — Мы прекрасно понимаем, что знание латыни никого еще не спасало от французской болезни!
Бурное словоизлияние несколько утомило его, и, переведя дух, он продолжал уже плаксивым тоном:
— Сколько я затратил трудов на обучение своей дочери! Она два года провела в привилегированном пансионе: языки, литература, вышивание, кулинария и bеl саntо. Вы представить не можете, во что мне это влетело. А теперь… теперь она почти каждый месяц подхватывает триппер! Что вы знаете о стоимости лекарств?! Бесконечные расходы. Вы и вам подобные погубили мою дочь. А каким она была великолепным ребенком: в пять лет научилась читать, в шесть бойко тараторила по-английски. У меня слезы подступают к горлу, когда вспоминаю, как она с розовым бантом в волосах пела эту чудесную песенку:
Аrе yоu slеерing, Аrе yоu slеерing, Вrоthеr Jоhn, Вгоthеr Jоhn? —затянул Себастьян, причем молодому человеку волей-неволей пришлось отстраниться, ибо его музыкально искушенное ухо ощутило буквально физическую боль от чудовищной фальши. Но тут к отцу присоединилась девушка и продолжила тонким серебристым голоском:
Моrning bеlls аrе ringing, Моrning bеlls аrе гinging, Ding-dоng-ding, Sе-bаs-tian… [5]5
Ты спишь ли, / Ты спишь ли, / Братец Джон, / Братец Джон? / Утренние колокола звучат, / Утренние колокола звенят, / Динь-диль-бом, / Се-бас-тьян…
На глазах Себастьяна при упоминании его имени вместо имени Джона выступили слезы умиления, и он попросил разрешения плеснуть себе еще капельку тонизирующего напитка.
— Да, а теперь вот одна гонорея за другой… — вздохнул он, вытирая губы и некоторым образом повторяясь.
При упоминании дурной болезни молодой человек заерзал от смущения.
— Наверное, ваша дочь слишком часто влюбляется. И не всегда в достойных людей, — попытался он оправдать девушку.
— А где нынче достойные-то? Где они? Кто они? Вы, что ли? — И мучительная гримаса вновь исказила потрескавшиеся губы Себастьяна. — А наше правительство… — Тут несчастный отец счел необходимым сделать паузу, дабы перестроиться на почтительный тон. — Наше милое правительство, которое я слишком уважаю, платит мне за каждый триппер, увы, так мало, так ничтожно мало. Почему же не считаются с моими страданиями?