Пришелец
Шрифт:
— А с Терменом что? Кстати, я, кажется, что-то о нём слышал. Это не он случайно изобрёл электромузыкальный инструмент «терменвокс»?
— Он, он самый. Пока у него всё в ажуре. Он завоюет бешеную популярность своими концертами в США, и, кстати, сделает миллионы на своих выступлениях и изобретательской деятельности! Так, например, охранная система знаменитой тюрьмы Алькатрас была разработана именно Терменом! И это послужит причиной его «депортации» в СССР. После чего на долгие полвека, если не больше он словно исчезнет с горизонта научной и музыкальной общественной
— Меня, жёстким тоном, выдержав паузу заявил Макаров, судьба ни того ни этого не устраивает. А вот с Капицы можно брать пример.
— И что для этого нужно?
— Не стать «невыездным». А мы, похоже, уже попали под «колпак». Нагульнов нас на заметку взял.
— И что делать?
— Не проявлять рвения. Ссылаться на то, что мол, ты теоретик, и с практикой у тебя не очень. Ну и соответствовать. Тебе, наверно, нет смысла сейчас круто менять маршрут своей жизни. Она у тебя в двадцатых складывалась просто отлично. Разве что ускорить немного события. Поехать учиться в Питер не в двадцать шестом, а уже в этом году.
— Знаешь, что, Макаров. Я понимаю, что в твои времена основная масса народа, как говорят, скурвилась. Но сейчас не тогда. Так что давай действовать по обстоятельствам и не делать скоропалительных выводов. У тебя, Макаров, тоже на глазах 'очки'. Чёрных предрассудков. Возможно, заботливо взлелеянных теми, кто вас победил.
— Бронштейн, не забывай, что ТЫ, от своих 'очков', умер.
— Тогда давай, рассказывай, что и с кем я тут в Киеве делал и общался, перед тем, как уехал в Питер.
— Вот кусочек твоей биографии:
— В 1924 г. ты узнал, что при университете действует кружок любителей физики, и стал его посещать, а твой брат, желая поскорее встать на ноги, поступил на курсы стенографии.
Кружок, в который ты начал ходить, полностью назывался «физической секцией киевского студенческого кружка исследователей природы». Его руководителем и создателем был молодой физик Петр Саввич Тартаковский.
По характеру этот кружок был близок тогдашним «семинарам повышенного типа», которые готовили студентов к научной работе, давали возможность отбирать наиболее способных.
Кружок предназначался прежде всего для студентов, но сейчас, когда в стране происходят интенсивные общественные процессы, границы между различными социальными группами зыбки, легко проницаемы.
В кружке рассматривались и темы, относящиеся к классической физике (например, динамика бумеранга), и самые актуальные вопросы физики того времени.
По-видимому, Тартаковский очень быстро обратил внимание на тебя: всего через несколько месяцев — в январе 1925 г. — «Журнал Русского физико- химического общества» получил первую статью М. Бронштейна «Об одном следствии гипотезы световых квантов».
Ты интенсивно работаешь. В 1925 г. две твои статьи по квантовой теории взаимодействия
О тебе быстро узнают киевские физики и астрономы. Ты становится членом секции научных работников при Киевском окружном отделении Союза работников просвещения. Директор астрономической обсерватории С. Д. Черный и руководители физических семинаров Л. И. Кордыш и Г. Г. Де Метц высоко оценивали твою работу; их отзыв пригодился тебе при поступлении в Ленинградский университет.
— Вот с этого, Макаров, и нужно было начинать! А ты что натворил? Не нужно было пороть горячку!
— Ну, ничего плохого пока не произошло. Надеюсь.
— Что ж, хоть что-то полезное о моей грядущей судьбе в своём мире ты мне сообщил. Тартаковский, Чёрный, Кордыш, Де Метц…
— Наиболее серьёзную подготовку ты прошёл у Тартаковского. Вот к нему и нужно идти.
— Завтра и сходим, с утра. А сейчас нужно идти в горсовет…
Рабочий день в горсовете начался так, как уже начало становиться привычным. Пообедав в столовой, братья получили инструмент и материалы. Работа спорилась. Исидор, поверив в то, что ему по силам справится со своим недостатком — заиканием, усердно разрабатывал речь. У него уже получалось сказать, хоть и медленно, но без заикания небольшие фразы. Матвей же всячески поддерживал брата в борьбе с недугом.
Основную работу по прокладке электропроводки делал Матвей, а Исидор был «на подхвате». Но постепенно брат усваивал навыки и всё чаще выполнял отдельные операции самостоятельно.
Прошла пара часов. Братья тянули проводку к очередному кабинету, как вдруг из-за неплотно закрытой двери донеслись голоса о чём то ожесточённо спорящих комиссара и посетителя.
— Пётр Савич, нет у меня свободной бумаги! Так что не просите.
Собеседник не стал продолжать спор далее и вышел в коридор, как раз напротив братьев.
— Ну-ка, Бронштейн, «подвинься», надо с этим гражданином поговорить, пока не ушёл.
Матвей спрыгнул с раскладной лесенки, и быстрым шагом подошёл, к уже собиравшемуся уходить посетителю.
— Пётр Савич Тартаковский, если не ошибаюсь?
— Да, это я.
— А вы случайно не руководите студенческим кружком?
— Случайно руковожу, а что?
— Я Матвей Бронштейн. Самостоятельно прошёл дома полный курс гимназии, и смею надеяться, университета. Я хотел бы посещать ваш кружок, а если возможно, то и заниматься научной деятельностью.
— Вот как?! Похвально, молодой человек. А чем бы вы хотели заняться?
— Исследованием, которое может в кратчайшие сроки, принести, в случае успешного завершения, возможно, Нобеля.
— Ого! У Вас наполеоновские планы, юноша! И что же это?
— Приложение одной малоизвестной работы Альберта Эйнштейна, о вынужденном излучении фотонов атомами. На её базе возможно создание квантового генератора когерентного и монохроматического излучения электромагнитных волн.