Пришествие князя тьмы
Шрифт:
Чувствую, как чьи-то хрупкие ручонки отчаянно цепляются за мою худую грудь в запыленном камзоле. А сквозь едва приоткрытые веки вижу лицо этой рыдающей тетки, искаженное горем. На вид лет шестидесяти, хрупкая и бледная, меня покоробил ее измученный вид. Это пожилая дама в темном платье, рыдает, уткнувшись мне в грудь. Рыжие кудри с проседью в беспорядке рассыпались по плечам.
Грубая рука схватила её в попытке оттащить прочь. Она отчаянно вцепилась пальцами за мой камзол:
— Нет! Пустите! — продолжала раздражать мой слух
Ясно! Это моя мамаша. Только мать может так убиваться над телом ребенка. Хотя кто их, смертных, знает…
Её щеки блестели от слез. Губы дрожали. Голос срывался в хрип от рыданий. Но хватка этой женщины удивительно сильная — она изо всех сил удерживается рядом со мной…
Что за?! Я вселился в мертвецкое тело?! Дыши, зараза, у меня дел по горло! Я изо всех оставшихся сил вдохнул воздух в эту плоть. Тело с трудом подчинилось, оно едва не превратилось в падаль…
Холодный ладан, защекотал ноздри. Раскрыв глаза, увидел нависшего жирного попа с лоснящимся от пота лицом. Святоша мгновенно побледнел от ужаса при виде моего воскрешения. Он упал, как подкошенный, стеная молитвы. Послышался треск старых половиц, а в воздух взметнулась пыль.
Рядом замерла перепуганная юная девушка с заплаканным лицом. Красивая, зараза… Длинные волосы цвета вороного крыла были заплетены в тугую косу, скромный белый воротничок прикрывал шею до изящных скул. А на мою грудь опять бросилась женщина, цепляясь за мои одежды, и помешав мне полностью облизать прилестницу взглядом.
— Матушка, он жив? — проскулила прекрасная дева. — Братик, ты слышишь меня?
Святоша поднялся и с опаской оглядел моё иссохшее тело:
— Сомневаюсь сударыня… н-не уверен! — скривившись пробубнил тот, который провонял всю комнату кадилом. — Выглядит как труп трехдневной давности!
Да уж получше твоего, жирное ты чудовище. Я почувствовал, как ненависть и презрение к этим слабым смертным клокочет во мне. Но это тело — единственный шанс вернуть силу! Придется потерпеть ради будущих расправ… Хотя очень уж хочется напугать эту шайку до усрачки!
Я прочистил горло, но вместо человеческого голоса раздался демонический рык. Все в ужасе перекрестились. Чтоб тебя! Нужно держать себя в руках, притвориться этим слабым смертным. Хотя, порывшись в его памяти, не нашёл ничего интересного — жизнь в болезнях и страданиях, пока не сдох на этой постели.
Мелкий церковный щенок, стоящий сзади, дёрнулся и случайно вылил мне на голову графин со святой водой. Я с отвращением фыркнул, прожигая его взглядом и ощерив клыки под шумок выпустил из пасти язык сметая капли со лба.
Ммм… — прошептал я и лукаво улыбнулся, сдерживая смех. — Неплохо освежает! Давай еще!
Он взвизгнул тоненько, как девица и скрылся за жирной массой хозяина. Лишил меня забавы… жалкое зрелище! Но лучше впредь так не делать…
— Жив, слава Богу! — всхлипывает мать, целуя мои костлявые пальцы. — Все вон, ему
— Ему нужно в церковь. — попытался возразить ей встревоженный поп. — П-пусть причаститься! Да и не мешает показать его экзорцисту отцу Егору! Пока он проездом в нашем уезде.
Старшая сестра, не разделяла энтузиазма матери, это было видно по взгляду, но она открыла дверь и хмуро указала на выход, провожая священника и его слугу. Умная девка, эта Ольга… Пригодится.
Мать вдруг ахнула, разглядывая мою руку с нечитаемым выражением лица:
— Ольга… Иди сюда. Посмотри на это. Минуту назад ее не было!
Сестра, спотыкаясь, подбежала и бухнулась перед моей кроватью на колени. Схватив кисть с видом безумной фанатички. Да что тут происходит?
— Господи… Невозможно!
Я выдернул руку и прищурился. На безымянном пальце красовалось странное чёрное клеймо. Оно темнее черного, словно поглощает в себя свет. На кисть не падают блики, не ложатся тени, эта скверна вбирала в себя все в своей досягаемости.
— Мама… — прошептала Ольга жутковатым тоном. — Теперь все образуется? У него ведь… теперь есть с-стигма, метка?
Те переглянулись с заговорщическими лицами. Я же таращился на них в полном недоумении.
— Эм… Да! Кхм, — выдавил я на пробу. — Теперь всё будет отлично, хе-хе…
Не знаю, что тут, черт возьми, творится. Но это можно обратить себе на пользу!
— Ванюша! — мать с надеждой в глазах тормошит меня за плечо — Как себя чувствуешь родной?
Ванюша… вашу ж мать! Ну и имечко!
Вдруг сестрица начинает тыкать в меня своим тонким пальчиком:
— Иван! Ваня! Ну чего ты замер, а? Скажи что-нибудь! Метка откуда?
Я раздраженно схватил её за запястье:
— А ну прекрати меня лапать! — сквозь зубы прорычал я. — Да я почем знаю?! Что это за дрянь такая на пальце? Объясните мне кто-нибудь!
Сестрица молча вскочила и метнулась за дверь, а мать испуганно разглядывала странную дрянь на моей руке. Она лихорадочно шептала молитвы и поднесла зажженный огарок свечи. Пламя взметнулось, потянулось к метке и тут же померкло. Что за колдовство?! Еще и уши вянуть от этих взываний к всевышнему! В башке у Ванюши я ответов не нашел, знаю, что есть магия и знаю, что у него ее не было!
— Эй, Матушка, будь так любезна, закрой ротик! — не выдержал я. — Успокойся и толком, объясни, что происходит! Я только из Ада… и ни черта не знаю… — Я прервался, догнав что сказал лишнего. — То есть не помню, ч-что-то с памятью!
— Как из Ада? Сыночек! — сказала она и опять разревелась, поглаживая меня по руке. — Ты же за всю жизнь и мухи не обидел! Повредился… Оля! Ваня головой повредился!
Улыбка растянулась на лице, нахлынули воспоминания про тех, кого я обидел…, но в этот момент в комнату ворвалась запыхавшаяся Ольга. Она едва волочила за собой огромный потрепанный фолиант в кожаном переплете размером чуть ли не с неё саму: