Прислуга
Шрифт:
Она пожимает плечами, но я точно угадала. Тут подходит его преподобие Джонсон, присаживается на скамью позади нас и говорит, наклонившись как раз между нами:
— Минни, прости, не успел раньше поздравить тебя с новой работой.
Я смущенно разглаживаю платье:
— Да что вы, спасибо, ваше преподобие.
— Должно быть, Эйбилин помолилась за тебя. — И похлопывает Эйбилин по плечу.
— Наверняка. Я уже говорила Эйбилин, ей пора брать плату за это.
Преподобный хохочет. Затем поднимается, идет к кафедре. Все вокруг стихает. Поверить не могу, что Эйбилин собирается рассказать мисс
Правду.
Холодок пробегает по телу, словно водой окатили. Словно стихает пожар, полыхающий внутри всю мою жизнь.
«Правда», — повторяю про себя — просто почувствовать, как это звучит.
Преподобный Джонсон поднимает руки, начинает говорить, низким таким, мягким голосом. За его спиной хор запевает «Разговор с Иисусом», и мы встаем. Уже через полминуты я обливаюсь потом.
— Может, и тебе будет интересно? Поговорить с мисс Скитер? — шепчет Эйбилин.
Оборачиваюсь, позади Лерой с детьми — опоздал, как обычно.
— Кто, я? — На фоне тихой музыки мой голос звучит слишком резко. Продолжаю потише, но все же не слишком: — Ни за что не стану заниматься такой ерундой.
В декабре вдруг потеплело — думаю, чтобы меня позлить. Даже когда на дворе сорок градусов, [26] я в испарине, как кувшин с ледяным чаем в августе, а тут проснулась утром, а на термометре восемьдесят три. Полжизни борюсь со своей потливостью: специальные кремы, замороженная картошка в карманах, пакетик со льдом, привязанный к голове (между прочим, заплатила доктору за этот дурацкий совет), а все равно каждые пять минут приходится менять салфетки. Повсюду таскаю за собой рекламный веер от крематория «Теплые похороны». Отлично помогает, да и достался бесплатно.
26
40 °F — 4,4 °C.
Зато мисс Селия радуется такой погоде, даже выходит во двор и сидит у бассейна в дурацких своих очках и махровом халате. Слава богу, хоть дома не толчется. Сначала я думала, может, у нее со здоровьем не в порядке, но теперь считаю, у нее с головой неладно. Не в том смысле, что она сама с собой разговаривает, как старухи вроде мисс Уолтер, — там-то понятно, что это просто старческая болезнь. Не, мисс Селия без дураков чокнутая, с большой буквы «Ч», — таких забирают в психушку, замотав в смирительную рубашку.
Каждый день она пробирается в пустые спальни наверху. Слышу, как маленькие ножки крадутся по коридору, обходят скрипучие половицы. Я особо в голову не беру — в конце концов, это ее дом. Ну ладно — раз, другой, но потом она опять туда идет, и еще раз, и еще, и ведь украдкой, дожидается, пока я радио включу или займусь пирогами. Ну разве не подозрительно? Посидит там минут семь или восемь, потом высунет голову, оглядится, не видать ли меня, и спускается вниз.
— Не лезь в ее дела, — советует Лерой. — Тебе нужно только, чтоб она своему мужику рассказала, что ты прибираешься в его доме.
Пару последних вечеров Лерой приходил «под мухой» — пил после смены, спрятавшись за трансформаторной будкой. Он не дурак. Прекрасно понимает: если
После очередного путешествия наверх мисс Селия заявляется в кухню, вместо того чтоб идти себе валяться в кровати. Убралась бы она отсюда, что ли. Вынимаю кости из цыпленка. Бульон уже кипит, и клецки готовы. Не хочется, чтобы она лезла мне помогать.
— Осталось тринадцать дней, и вы расскажете мистеру Джонни обо мне, — говорю, и, как и ожидалось, мисс Селия тут же вскакивает, чтобы сбежать в спальню.
Но в дверях останавливается и бормочет:
— Обязательно напоминать мне об этом каждый божий день?
Я резко выпрямляюсь. В первый раз мисс Селия огрызнулась.
— У-гуммм, — подтверждаю я, не поднимая головы, потому что намерена напоминать ей, пока мистер Джонни не пожмет мне руку и не скажет: «Рад познакомиться, Минни».
Но когда я все же оборачиваюсь, мисс Селия все еще торчит в дверях. Вцепилась в косяк, а лицо бледное, ну что твоя известка.
— Хотите поразвлечься с сырым цыпленком?
— Нет, я… немного устала.
Лицо у нее все в поту, даже из-под косметики заметно, какое оно серое, видать, и вправду дурно ей. Помогаю ей добраться до кровати и приношу «Леди Пинкем». [27] На розовой этикетке цветущая дамочка с тюрбаном на голове, улыбается, как самая счастливая на свете. Протягиваю мисс Селии мерную ложечку, но она, овца деревенская, отхлебывает прямо из бутылки.
Я потом тщательно мою руки. Что бы это ни было, надеюсь, оно не заразно.
27
Популярная в США растительная настойка для облегчения менструальных болей и болей в период менопаузы, изобретена Лидией Пинкем и названа в ее честь.
Следующий день после странностей с лицом мисс Селии — день смены проклятого белья, который я ненавидела. Простыни — слишком личная штука, если вы не родственники. На них вечно остаются волосы, кусочки ногтей, засохшие сопли и следы всякие. Но хуже всего — пятна крови. Меня чуть наизнанку не выворачивает, когда отстирываю их голыми руками. И потом мне весь день всюду мерещится кровь. Могу броситься к унитазу, даже завидев раздавленную клубнику.
Мисс Селия знает, чем я занимаюсь по вторникам, и обычно перебирается на диван, чтоб я могла заняться работой. Сегодня утром пришел холодный фронт, поэтому у бассейна особо не посидишь, а погода, говорят, будет и дальше портиться. Но на часах девять, потом десять, одиннадцать, а дверь в спальню все закрыта. Не выдержав, я стучусь.
— Да? — отзывается она.
Приоткрываю дверь.
— Доброе утро, мисс Селия.
— Привет, Минни.
— Сегодня вторник.
Мисс Селия не просто до сих пор в постели — она свернулась калачиком поверх одеяла, прямо в ночной рубашке, и вдобавок без всякой косметики.
— Я должна снять простыни, постирать и погладить, а потом заняться тем старым шифоньером, что рассохся, как Техас. А потом мы готовим…
— Сегодня никаких уроков, Минни. — Она даже не улыбается, как обычно по утрам.