Prison
Шрифт:
— Дитя, — прохрипела Урд, — ты должна рассказать им. Расскажи о себе, своей семье и о том, откуда у вас столь мощный артефакт, — по глазам предсказательницы я поняла, что ей самой все прекрасно известно. Сейчас она не выглядела милой старушкой из сказки. Глаза сияли алчным до чужих историй огнем, а сморщенное лицо выглядело слегка зловещим. Этой старухе известно все и обо всех. Как бы выглядела я, откройся мне все тайны прошлого?!
— Я… — я не знала с чего начать. Окинув взглядом присутствующих, я встретилась глазами с Локи и, не в силах оторваться с любопытного, горящего легким безумием изумрудного взгляда, начала рассказ о своем прошлом так, словно, кроме меня и Бога Обмана, в этой комнате больше никого не было.
— Я младший ребенок в семье потомственных ювелиров.
— Человек, который воспитывал моего брата и сестру и которого я так ни разу в своей жизни не увидела, — не родной отец мне, — тяжело вздохнув, продолжила я. — Он умер задолго до моего рождения. Моя мама горевала несколько лет и нашла утешение только в объятиях доброго путника, который однажды попросил укрытия в нашем доме. Он путешествовал между мирами и искренне полюбил мою мать, — я вспомнила, как мама рассказывала о моем родном отце. Ее рассказы всегда были наполнены такой любовью и нежностью, о которой можно было только мечтать. — Он хотел остаться с моей матерью навсегда, но боялся, что она оттолкнет его, когда узнает, кто он на самом деле…
— Огненный великан, — тихо проговорил Локи, глядя мне в глаза. Я кивнула.
— Да. Но и обманывать ее он не хотел. Когда отец рассказал ей правду, она не разозлилась и не отвернулась от него. Она только сказала ему: «Не важно, кто ты, главное — какой ты», — я на секунду остановилась, почувствовав, что трикстер тяжело вздохнул. — Он остался, и вскоре родилась я. Дочь огненного великана из Муспельхейма и искусного мастера по драгоценным камням, ребенок, перенявший таланты своих родителей в полной мере… Мама всегда говорила, что они были счастливы. Брат с сестрой быстро нашли общий язык со своим отчимом, а тот помогал в нелегком ювелирном деле, совершенствуя фамильное мастерство до невиданных высот. В день моего рождения отец подарил маме кольцо. С удивительным камнем темно-синего цвета. Он говорил, что это символ любви и надежды, который должен передаваться из поколения в поколение.
Я опустила глаза на свое кольцо, вспомнив, как мама носила его. Когда я была маленькой, она всегда давала мне его посмотреть при первой же моей просьбе. А я с благоговением всматривалась в синюю бесконечность камня…
— Но счастье, как известно, славится своей недолговечностью, — продолжила я. — Кто-то из завистников доложил парламенту о том, что в нашей семье живет огненный человек, вместе с маленькой дочерью. И отцу, чтобы не навлекать на семью опасность, пришлось скрыться. Я даже не помню, как он выглядел. С младенчества я больше его не видела… На этом несчастья не закончились. Люди стали пускать слухи о том, что в доме ювелиров маленькая девочка может нагревать в своих маленьких ладошках вещи, а иногда и вовсе создавать пламя, — я посмотрела на свои руки. Ничем не отличающиеся от обыкновенных человеческих рук они сотворили много дел: и добрых, и ужасных… Я почувствовала, как неприятно и стыдливо заныла совесть. Признаться, никогда раньше я не испытывала муки совести, я была не из того благородного десятка, кому по ночам снятся впервые убитые ими жертвы. Тут меня Духи сделали до удивления черствой. Неужели, действительно, люди меняются?
— Но твоя мать была мудрой женщиной, — продолжила за меня Урд. Видимо, я надолго задумалась. — Она сделала все, чтобы спасти своего ребенка от расправы глупой испуганной толпы.
— Да, — я улыбнулась, вспомнив, гордые глаза своей матери. — Отдав меня в монастырь, она сумела полностью обезопасить мою жизнь. Ни одно живое существо не посягнет на жизнь монаха. Ну, по крайней мере, пока не посягало… А для меня это была честь. Как и для всей нашей семьи. Жрецы не стали углубляться в подробности моей родословной, решив, что раз уж Духи допустили мое рождение, значит, я им была угодна. В монастыре я около двухсот лет… — я снова задумалась,
— Накануне того дня, когда мне сообщили о смерти моей семьи, мама навестила меня и рассказала, что пропало ее кольцо, — на глаза невольно навернулись слезы. Я постаралась незаметно смахнуть их, не позволяя себе показывать свою слабость. — Она будто чувствовала, что грядет что-то неладное. Говорила, что к ней приходили важные гости из парламента и очень заинтересовались, увидев подарок моего отца. А на утро на ее руке красовалась очень качественная подделка. Даже глупо. Они хотели провести такого опытного мастера… Она сказала тогда, что если что-то случится, мне надо постараться любыми способами отыскать кольцо, что это очень важно. Только сейчас я понимаю, что, возможно, она знала, что за камень в украшении. Когда она ушла, я с головой ушла в другие заботы. В ту ночь меня ожидало, своего рода, повышение. Жрицы продолжили рисунок на спине, — прикрыв глаза, мне показалось, что я смогла даже ощутить едкий аромат благовоний, которые зажигали, когда совершали обряд нанесения татуировок. Легкие и быстрые движения жриц приносили какую-то странную «царапающую» боль. И она, на фоне ритмичного постукивания, погружала в легкий транс. Хотя, возможно, все дело в благовониях…
— И они истребили твою семью, чтобы те не попытались вернуть камень, — задумчиво проговорил Всеотец.
— Да, — подтвердила я и задумалась. — Они не рассчитывали, что у кроткого монаха хватит смелости мстить или красть фамильную драгоценность, поэтому обо мне даже не беспокоились, — вздохнула я. — Но они ошибались.
— Смелость ли это была? — Локи прищурился.
— Это было отчаяние, — созналась я. К чему лгать?
Скульд вздохнула, подошла ко мне и нежно приобняла. Она сочувствует? Наверно, предсказательницам не чужды простые человеческие чувства. Такие раны никогда не затягиваются, но вновь оплакивать то, что уже давно оплакано, мне не хотелось. Надо думать не об исходных, а о решении. Но ничто не останется забытым.
— Твой отец хранил камень, который, по всеобщему мнению, был утерян давным-давно, — Урд скрестила тощие морщинистые пальцы и положила сложенные в замок руки на стол. — Его судьба неведома мне, возможно, передав камень твоей матери, а тем самым тебе, он выполнил то, что требовалось от него в жизни. Или он отчаянно скрывается от нашего взора. Но ни мне, ни моим сестрам не видно его. Сейчас важно соблюсти баланс, но при этом не дать Таносу завладеть камнями. Итак, Вернанди? — старушка повернулась к сестре.
Золотоволосая женщина положила руки на стол и закрыла глаза. Она выглядела довольно-таки странно, если об этих трех сестрах можно вообще так выразиться. Ее ресницы слегка трепыхались, будто она спит и видит какой-то удивительный сон. Внезапно, брови взметнулись вверх, и на лице появилось крайне недовольное выражение.
— У него есть один камень, — ярко-голубые глаза Вернанди распахнулись, но смотрели так странно, словно бы в другую реальность. — Пока один. Сложно говорить, который из семи самый опасный, но у Таноса камень Души. Остальных у него пока нет, но он рыщет в их поисках по вселенной, словно волк…
— А сразу ты так сделать не могла? Когда мы к тебе приходили? — раздраженно бросил младший принц, за что младшая и старшая наградили его испепеляющим взглядом. Похоже, что Вернанди была больше других не по нраву Локи.
— Держать все камни вместе нельзя, — с уверенностью и некой усталостью проговорил Один. — Асам под силу с ними справиться. Тот, кому я прикажу сберечь камень, будет его хранить ценой своей жизни. Всего их шесть… — задумчиво вздохнул Всеотец. — Седьмой у девицы, — он взял в руки мое кольцо и несколько секунд держал его в руке, принимая в голове важные решения.