Приспосабливаясь к реальности
Шрифт:
— Нет. Я вообще не понимаю, кто его мог заказать.
— Моя версия — нетерпеливый наследник. Тебя ничто не волновало, Келлер? До того, во время, после?
Он подумал, покачал головой.
— И ты не сразу уехал оттуда.
— Подумал, есть смысл побыть там несколько дней. Если бы задержался еще на один, попал бы на похороны.
— То есть ты уехал в тот день, когда его похоронили?
— Только его не хоронили. С ним поступили так же, как и с мистером Латтимором.
— Я должна знать, кто это?
— Я мог бы купить его дом. Тело мистера
— Которая находилась на расстоянии одного хорошего удара от его парадной двери.
— Пожалуй, — кивнул Келлер. — И потом, я все равно предпочел потратить тот день на дорогу домой.
— И тот, и многие другие. Со всеми музеями.
— Мне требовалось время многое обдумать. Решить, как жить дальше.
— И сегодня, если я правильно тебя поняла, первый день твоей жизни по-новому. Позволь расставить все точки над i. Ты покончил с кормежкой рабочих, которые разбирали завалы во Всемирном торговом центре. Ты насмотрелся на музеи известных преступников не столь уж далекого прошлого. И теперь ты готов выйти на охоту и убивать ради денег. Так?
— Похоже на то.
— Пока тебя не было, я только и делала, что отказывалась от заказов, Келлер, а теперь хочу взять в руки рог и протрубить, что мы готовы заняться делом. Заняться активно. Я выразилась достаточно ясно? — Дот поднялась. — Кстати, о деле. Не уходи.
Она вернулась с конвертом, положила на стол перед Келлером.
— Они заплатили сразу, а ты добирался до дому так долго, что я уже начала полагать эти деньги своими. Что это?
— По пути домой кое-что прикупил.
Она развернула бумагу, достала маленький черный горшок.
— Красиво. Что-то индейское?
— Из пуэбло в Нью-Мексико.
— Для меня?
— Вдруг захотелось купить этот горшочек. А потом я подумал: что с ним делать? Решил, что тебе понравится.
— Он будет прекрасно смотреться на каминной доске. И подойдет для того, чтобы держать в нем скрепки. Но мне придется выбирать, для чего его использовать, потому что скрепки на каминной доске не держат. Так ты говоришь, купил горшок в Нью-Мексико? В том городке, где решил осесть?
Он покачал головой.
— Я купил его в пуэбло. Чтобы там жить, нужно быть индейцем.
— Что ж, они делают красивые вещицы. Эта украсит мой дом.
— Рад, что тебе понравилось.
— А ты не потеряй это. — Она указала на конверт. — Первый взнос в твой пенсионный фонд. Хотя часть ты все равно потратишь на марки.
Двумя днями позже, он как раз занимался марками, зазвонил телефон.
— Я в городе, — сообщила Дот. — Если на то пошло, рядом с твоим домом.
Она назвала ресторан, Келлер спустился и нашел ее в кабинке у стены. Дот ела мягкое мороженое.
— Когда я была маленькой, такое продавали в аптечном магазине Уохлера за тридцать пять центов. Если сверху посыпали молотым грецким орехом, цена повышалась на пять центов. Мне не хочется говорить тебе, сколько
— Теперь все не так, как раньше.
— Ты прав, и долгая поездка не пропадает зря, если результатом становятся такие вот философские наблюдения. Но я приехала по другому поводу. А вот и официантка, Келлер. Хочешь заказать такое же мороженое?
Он покачал головой, попросил принести кофе. Официантка принесла ароматный горячий напиток и удалилась. Дот вздохнула:
— Утром мне позвонили.
— И что?
— Собиралась позвонить тебе, но это не телефонный разговор, а мне не хотелось просить тебя приехать в Уайт-Плейнс, поскольку я уверена, что ты бы напрасно потратил время. Вот и решила приехать сама и поесть мороженого, раз уж я здесь. Мороженое вкусное, пусть и цена заоблачная. Ты уверен, что не хочешь?
— Абсолютно.
— Мне позвонил парень, с которым мы уже имели дело. Брокер, солидный человек. Есть работа, очень дорогая, которая внесет приличную лепту в твой пенсионный фонд, да и в мой тоже.
— Где?
— В Санта-Барбаре, это в Калифорнии. Временные сроки очень жесткие. Ты должен все сделать в среду или в четверг, а это невозможно, даже если гнать автомобиль день и ночь, останавливаясь только для того, чтобы залить в бак бензин. Но даже если ты доедешь туда за три дня, пользы от этого не будет, потому что дорога тебя вымотает. Да и в любом случае ты попадешь туда не раньше второй половины четверга. А значит, опоздаешь.
— Это точно.
— Я так и ответила, мол, не беремся. Просто хотела сначала справиться у тебя.
— Скажи, что беремся.
— Правда?
— Я вылечу завтра утром. Или сегодня вечером, если смогу купить билет.
— Ты же больше не собирался летать.
— Знаю.
— Но когда светит денежная работа…
— Теперь мое решение больше не летать утратило актуальность. Не спрашивай почему.
— У меня есть версия.
— Правда?
— Обрушение башен стало для тебя психологической травмой. Так же как и для остальных. Тебе потребовалось приспосабливаться к новой реальности, а процесс этот не из легких. Рухнули не только башни. Рухнул привычный для тебя мир. Какое-то время ты избегал самолетов, ездил в Нижний Манхэттен, кормил голодных, но при этом много думал, пытаясь понять, как жить дальше, не делая того, что обычно делаешь.
— И?..
— Время шло, суета улеглась, и ты приспособился к новому миру. В частности, наметил, что? будешь делать, когда появится возможность уйти на пенсию. Все обдумал, составил план действий.
— Ну, что-то похожее на план.
— И многое из того, что чуть раньше казалось тебе очень важным, к примеру, отказ от полетов из-за жестких мер безопасности в аэропортах и проверок удостоверений личности, превратилось в сущие пустяки, недостойные того, чтобы менять твою жизнь. Ты сможешь воспользоваться поддельными документами или предъявишь настоящие, а потом найдешь способ замести следы. Так или иначе, ты выкрутишься.