Пристрастные рассказы
Шрифт:
и
Нну-ну, умирать, так будем умирать — В компании-таки да веселее.Из «Улялаевщины» пел, как песню, акцентируя точно по Сельвинскому:
Ехали каз аки, ды ехал иказ аки. Ды ехали каз ааки, чубы па губ ам. Ехали казаки ды на башке папахи, Ды на б ашкеЧасто цитировал строчки Вольпина:
Поэтому, как говорил Жан-Жак Руссель, Заворачивай истории карусель. Не Руссель, товарищ, а Руссо. В таком случае не карусель, а колесо.У Маяковского записана парафраза стихов Уткина, очевидно, подошедших ему под настроение:
Кружит, вьется ветер старый. Он влюблен, готов. Он играет на гитаре Телеграфных проводов. [49]49
У И. Уткина есть строфа в стихотворении «Ветер»:
Я опутал шею шарфам, Вышел… Он уже готов! Он настраивает арфу Телеграфных проводов…Как-то, кажется в 1926 году, Маяковский пришел домой и сказал, что на завтра позвал Маршака обедать. Черт знает что делают с ним эти старые девы! Человек в ужасном состоянии!
Учительницы изводили тогда Маршака тем, что он «недостаточно педагогичен». Гостей Маяковский приглашал:
Приходи к нам, тетя лошадь, Нашу детку покачать.Если собеседник мямлил:
Раскрывает рыбка рот, А не слышно, что поет.Очень нравилось ему:
По проволоке дама Идет, как телеграмма.Провожая девушку домой, он говорил стихами Веры Инбер:
И девочку Д ороти, Лучшую в городе, Он провожает домой.Про ребенка, которого давно не видел:
Все растет на свете — Выросли и дети.Когда у кого-нибудь болела нога:
Ноги — это гадость, Если много ног.Про собаку:
Уши висели, как замшевые, И каждое весило фунт.За вином:
Протяните губы те (Вот вино Абрау). Что ж вы не пригубите, «Meine liebe Frau?»Перед воскресеньем:
Значит, завтра будет праздница? Праздник, детка, говорят. Все равно, какая разница, Лишь бы дали шоколад.В Берлине в ресторане он заказывал обед официанту: «Geben Sie ein Mittagessen mir und meinem Genius!'» «Гениус» произносил с украинским акцентом: Henius.
Маяковский огорчался, что не может прочесть Гейне в оригинале. Часто просил меня переводить его подстрочно. Как нравилось ему стихотворение «Alln"achtlich im Traume sehe ich dich!». [50]
50
Каждую ночь я вижу тебя во сне (нем.).
Есенина Маяковский читал редко. Помню только:
Милый, милый, смешной дуралей, Ну куда он, куда он гонится? Неужель он не знает, что живых коней Победила стальная конница?Н. Ф. Рябова вспоминает, что в Киеве в начале 1926 года, когда он писал стихотворение «Сергею Есенину», Маяковский без конца твердил, шагая по комнате:
Предначертанное расставанье Обещает встречу впереди.Она сказала ему:
— Владимир Владимирович, не «предначертанное», а «предназначенное».
Маяковский ответил:
— Если бы Есенин доработал стихотворение, было бы «предначертанное».
При жизни Есенина Маяковский полемизировал с ним, но они знали друг другу цену. Не высказывали же свое хорошее отношение — из принципиальных соображений.
Есенин переносил свое признание на меня и при встречах называл меня «Беатрисочкой», тем самым приравнивая Маяковского к Данте. Мандельштама Маяковский читал всегда напыщенно:
Над желтизноуй правийтельственных зданий…и
Катоуликом умреуте вы…Нравилось ему, как почти все рифмованное о животных:
Сегодня дурной день, Кузнечиков хор сплит(вместо — «спит»),
Гумилева помню только:
А в заплеванных тавернах От заката до утра Мечут ряд колод неверных Завитые шулера.и
Или, бунт на борту обнаружив, Из-за пояса рвет пистолет, Так что сыпется золото с кружев. С розоватых брабантских манжет.Чтобы сбить с этих строк романтическую красивость:
С розоватых брабантских манзет.Поэтами моего поколения, до символистов, были Фет, Тютчев. Я никогда не слышала, чтобы их читал Маяковский. В дневнике Б. М. Эйхенбаума записано 20 августа 1918 года: «Маяковский ругал Тютчева, нашел только два-три недурных стихотворения: „Громокипящий кубок с неба“ и „На ланиты огневые“ („Весенняя гроза“ и, очевидно, „Восток белел. Ладья катилась…“)».