Пристрелите загнанную лошадь

Обухова Оксана Николаевна

Кусок шелковой бечевки я нашла в кухонной тумбе Мишани Коновалова. Мысленно извинилась за кражу, — мне нужнее, а ты парень запасливый, у тебя таких мотков, как грязи, — и побежала в свою комнату, незамеченная никем из троцкистов. Пока я гуляла по улицам и размышляла о делах своих скорбных, стрелки часов приблизились к пику, через несколько минут куранты в комнате Марии Германовны ударят полночь. В комнатах соседей бормотали телевизоры, все готовились ко сну или уже спали, я набрала в грудь воздуха и смелости, вставила ключ в замочную скважину и несколько раз повернула.

В длинной комнате с высоким потолком было темнее обычного.

И это не игры воображения, в комнате действительно было непривычно темно.

Не сразу поняв, в чем дело, я нашарила кнопку включателя настольной лампы, зажгла свет и, обойдя тело, укрытое пледом, подошла к окну. Через небольшую щелку в шторах, осторожно выглянула во двор и поняла в чем причина столь непривычной темноты. Фонарь, освещающий хозяйственный двор магазина, сегодня не горел. Завтра приедет специализированная машина, поднимет электрика в люльке и лампу заменят, но сегодня весь двор окутывала непроницаемая, черная мгла. Досюда не дотягивались щупальца лучей от уличных фонарей, лампы, освещающие двор краснокирпичного дома и его парковку, утыкались лучами в деревья и двухметровый забор вокруг хозяйственного двора.

Задернув дрожащими пальцами шторы и стараясь не бросить случайного взгляда на контуры тела под пледом, я отошла к дивану и села, не снимая обуви и куртки.

Что это? Случайность или умысел? Почему именно сегодня погас фонарь?

Зубы клацали, ноги тряслись так, что колени стукались друг о друга, и, не замечая раньше холода, я вдруг поняла, что окоченела до стеклянного звона костей. Надо выпить горячего чаю и согреться, я приказала себе встать и снять уличную одежду.

Электрический чайник вскипел моментально. Я опустила в чашку три заварочных пакетика и с грустной усмешкой подумала, — пожалуй, заранее начинаю приучать себя к тюремному «чифиру». Но если нельзя прикончить остатки вчерашней «Путинки» и хоть чем-то снять дрожь и напряжение, то крепкий чай единственное решение.

Грея руки о фарфоровые бока, обжигая губы и не чувствуя боли, я пила чай-чифир и разглядывала противоположную стену с плакатом-картинкой «клубки и котята в плетеном лукошке». Я думала о том, почему убийца до сих пор не навел на меня милицию. Почему в дверь моей комнаты до сих пор не ударили кулаки участкового или опергруппы? Чего они ждут? Чего? Ждут, пока я не сломаюсь, не свихнусь от ужаса и сама не прибегу в милицию? Почему о н и дают мне время? Зачем? Они считают меня слабым противником, уверены в безвыходности положения жертвы? Я одна, с трупом в запертой комнате, никто не приехал мне на выручку…

Или… или своим звонком по 02, они бояться выказать осведомленность, чем укрепят версию о моей непричастности? Пожалуй, да. Если в милиции раздастся анонимный звонок, у следствия появиться закономерный в таких случаях вопрос — откуда аноним узнал о преступлении? Видел, слышал или сам участвовал? Софья Иванова не такая ненормальная чтобы бегать и кричать на всех перекрестках «в моей комнате труп, в моей комнате труп!».

Значит, так. Пока преступники удивляются моему терпению, надо что-то предпринимать. Война нервов штука ненадежная, единственная и неповторимая нервная система ополченца Ивановой может перегреться и проиграть крепким головам из штаба аналитиков господина Борисова.

Чай совсем остыл, когда я делала последний глоток. Завязывая на ручке пакета из гардеробной Туполевых узел из бечевки Мишани Коновалова, я обратила

внимание, как, однако, быстро и проворно действуют пальцы. В голове полный кавардак, нервы напряжены так, что кажется, я чувствую их гудение во всем теле, а руки стали легки и послушны. Пальцы согрелись, обрели эластичность и действовали вне зависимости от паники мозга. В медицинский тебе было надо идти, Софья, на хирурга учиться, подумала я и подергала навесу пакет с ноутбуком — веревка держалась прочно. Но выдержит ли этот вес древняя железная скоба в печной трубе? Спасатель, лазавший за кошкой, сказал, что лестница из скобок чуть живая…

Уже подходя к двери из комнаты, я вдруг опомнилась и замерла, ошарашенная догадкой. Если сейчас, ночью, я отправлюсь бродить по скрипящим половицам чердака, а потом открою фанерную заслонку, весь дом вздрогнет спросонья от дикого воя ветра в печной трубе. Какофония будет та еще. Получается — местоположение тайника я выдам. Определенно, выдам. Любой шаг по чердаку отдается на втором этаже барабанным боем, древние деревянные перекрытия скрипят и вздыхают под весом кота Филарета.

И что же делать? Прятать ноутбук в квартире? В одном из чужих сундуков, стоящих в прихожей?

А если обыск? Если добровольные помощники следствия, дорогие троцкисты начнут беспрекословно и демонстративно выворачивать сундуки наизнанку? Мол, у нас руки чистые, нам, незапятнанным бояться нечего, у нас, если только самогонный аппарат Сухомятко из сундука вывалиться. И то случайно.

И так, как ни крути, получается плохо. На чердак ночью никак нельзя, кто-то из соседей знал о том, что Кирилл Туполев скрывался у меня и кто-то указал на мою дверь. Я хорошо представляла себе такой момент — кто-то из окружения Борисова подходит к дому продавщицы из ларька Тушкоева, дожидается появления любого из жильцов и мило интересуется — в вашем доме не появлялся брюнет в длинном черном пальто? Не исключено, что к вопросу присовокупят красную книжечку с логотипом МВД. «Высокий брюнет, говорите? — переспрашивает кто-то, например Лопата или бдительный Мишаня Коновалов. — Как же, как же… у Софьюшки обретается. Ее дверка третья от входа.»

Могло быть так, могла получиться иначе, но как бы все не выходило, рисковать нельзя. Нельзя привлекать внимание ночной возней на чердаке.

И что же делать? Ноутбук необходимо спрятать немедленно! Мысленно, я уже сотни раз обыграла варианты своего допроса у следователя. «Мы знаем, что вы ходили в дом Туполевых, — говорит суровый мужчина в форменном кителе. — После вашего ухода из квартиры Туполевых пропал компьютер. Где, гражданка Иванова, означенная техника?!» Я выдавливаю скупую слезу и упорно бормочу: «Ноутбук я отдам только в руки Назара Туполева.»

Подобный расклад должен заинтересовать семейку. И если не Назара, то Беллу я точно склоню к согласию.

Впрочем, для Назара я тоже придумала неплохое оправдание своей подозрительной настойчивости. «Господин Туполев, — скажу я, — ваш покойный брат, отправляя меня к себе домой за компьютером, сказал так. „Не хочу, что бы мои деньги достались подлой обманщице Белле“. Я выполняю последнюю просьбу вашего брата и передаю сведения о счетах в швейцарском банке лично вам.» А сама я бессребреница и, вообще, необыкновенно честная девушка. Прихватив ноутбук и деньги, я могла бы скрыться из страны в любом направлении, но у меня и мысли не возникло воспользоваться чужими деньгами.