Приступить к ликвидации
Шрифт:
Иван Александрович протер маузер чистой тряпкой, снимая с него остатки смазки. Без стука распахнулась дверь, на пороге стоял Никитин.
– Иван Александрович, Грузинский вал, дом 143, магазин...
– Сторож?
– Убит.
ДАНИЛОВ (ночь)
Автобус, надсадно ревя, мчал по пустынной улице Горького. Данилов молча глядел в окно. Он не мог говорить, боясь сорваться, и его люди, знавшие начальника не один день, молчали. Даже Никитин. Никогда еще Иван Александрович не испытывал такого острого чувства вины. За много лет работы
Машину занесло на повороте. Недовольно зарычала собака. Тихо выругался Никитин.
– Где?
– спросил Данилов.
– В этом доме, товарищ начальник, - ответил кто-то. Но тротуаре вспыхнул свет карманного фонаря.
Автобус затормозил.
Данилов выпрыгнул и, не отвечая на приветствия, пошел к дверям магазина.
– Свет!
– скомандовал он.
Вспыхнули аккумуляторные фонари, осветив занесенный снегом тротуар, обмерзлые ступеньки магазина, распахнутую дверь и тело человека. Совсем маленькое на белом снегу. Казалось, что сторож просто прилег, поджав под себя ноги и вытянув вперед сухонький старческий кулачок.
– Где директор магазина?
– спросил Данилов.
– За ним поехали, - ответил кто-то из темноты.
Данилов, обходя труп, вошел в магазин. Свет фонарей услужливо двигался вместе с ним, фиксируя разоренные прилавки, выбитую дверь в подсобку, разбросанные на полу продукты, горки крупы. Под ногами скрипел сахарный песок.
У прилавков, ручек, замков уже начали работать эксперты, а Данилову все время казалось, что он забыл какую-то важную деталь. Он вышел на крыльцо магазина и увидел. Телефонный аппарат на длинном шнуре стоял на ступеньках рядом с трупом, уже прикрытым брезентом.
Почему телефон оказался здесь? Почему?
– Иван Александрович, - подошел эксперт, - почерк тот же. Был левша, отпечатков много.
– Что взяли?
– А вон директор идет.
Директор магазина - крашеная дама лет сорока в котиковой шубе и фетровых ботах - заголосила сразу, увидев взломанную дверь.
– Вы директор?
– подошел к ней Данилов.
– Я, товарищ начальник.
– Утром снимете остатки, акт нам. Упаси бог вас приписать хоть один лишний грамм.
– Да как можно.
– Женщина всхлипнула.
– Иван Александрович, - подошел Муравьев, - постовой милиционер делал обход в час тридцать, видел сторожа живым; в два десять, возвращаясь обратно, увидел труп сторожа и взломанную дверь. Эксперты нашли четкий след колес, предположительно ГАЗ-АА. След загипсовали.
– Хорошо, хорошо, - Данилов махнул рукой, - работайте.
Значит, они приехали на машине и управились за сорок минут.
Кому же открывают двери сторожа? Плачущему ребенку? Бездомной собаке? Глупо. Но почему телефон стоял на крыльце?
Может быть, сторож открыл дверь и дал кому-то аппарат? Что могло заставить его? Только человеческое горе. Нет,
– Товарищ подполковник, - подошел начальник уголовного розыска отделения милиции, - сторож - Ефремов Михаил Егорович, ему семьдесят лет. Живет с невесткой, сын на фронте. Семья хорошая. Да и старик был добрый, честный. Крошки в магазине не взял.
– Как ты думаешь, Соловьев, почему Ефремов открыл дверь?
– Не знаю.
– А на улице Красина?
– Рок какой-то.
– А ты, Соловьев, мистик.
– Не понял, товарищ подполковник.
– Ничего, это я так, мысли вслух. Вы работайте, а мы поедем. Эксперты останутся с вами.
ДАНИЛОВ (утро)
Они вышли из машины за две улицы до тупика со смешным названием. Придумал же хороший человек ему имя - Почтово-Голубиный. Шли по узкой тропинке тротуара мимо угадывавшихся в темноте маленьких одноэтажных домиков-дач. Кунцево было не столько районным городом, сколько дачным местом Москвы.
До войны Данилов с Наташей бывали здесь несколько раз у Серебровского, которому как работнику наркомата полагалась казенная дача. У Сергея была тогда очередная любовь. Самая последняя, как уверял он Данилова. На лужайке перед домом топили шишками самовар, женщины суетились с закуской, а Серебровский, наигрывая на гитаре, пел приятным хрипловатым баритоном.
Сапоги скользили, снег под ногами скрипел, как несмазанные петли двери. И Данилову казалось, что звук этот, неприятный и резкий, прорывается сквозь плотно прикрытые ставни домов.
– Далеко еще?
– спросил он.
– Метров двести.
Операцию проводили совместно с Кунцевским райотделом милиции. Они и давали установку на Розанова. Ни в чем предосудительном бывший адвокат замечен не был. Работал юрисконсультом районного отделения ВОС*, преподавал в городской юридической школе, активно откликался на все общественные мероприятия.
_______________
* Всероссийское общество слепых.
Обыкновенный законопослушный гражданин.
Кончилась длинная, прямая как стрела Почтовая, налево началась Полевая. Тупик с добрым названием оказался коротким и широким. В нем было всего четыре дома. Дача Розанова стояла на самом краю города: двухэтажная, со странной башенкой, изящной и островерхой.
– Ничего дом, - сказал Муравьев за спиной Данилова.
– Только брать его трудно, - хохотнул Никитин.
– Товарищ подполковник, - подошел старший оцепления, - в доме тихо, никто не приезжал, никто не выходил.
Данилов еще раз посмотрел на дом. Снег кончился, ветер разогнал тучи, и утренние звезды повисли над городком. На фоне неба остроконечная башенка на доме Розанова гляделась легкомысленно и добро.
– Сколько человек в доме?
– Данилов расстегнул шинель, вынул из кобуры маузер.