Присяга леди Аделаиды
Шрифт:
Уильфред Лестер сидел в мрачной задумчивости, держа письмо в одной руке, а пальцы Эдифь в другой. Это была прекрасная молодая девушка с золотистыми волосами.
— Решитесь ли вы начать хозяйство с двумястами в год, Эдифь?
Полное личико Эдифь засияло улыбкою.
— Я сделаю все, что вы хотите. Папа, наверное, не совсем разорен и после поможет нам.
— Смотрите, Эдифь, это обещание: сделаете ли вы то, что я сочту лучшим?
— Да, сделаю.
Она имела такое полное доверие к Уильфреду, что прыгнула бы вместе с ним в самую глубокую и темную яму. Все, что происходило в замке, вполне
Уильфред отправился по железной дороге в Скэрборо, где Лестер и жена его поселились на время. Он отдал отцу письмо полковника Бордильона и спросил, что ему теперь делать.
— Было бы безумством жениться теперь, Уильфред, — заметил Лестер.
— Я не могу отказаться от нее, сэр. Я целых два месяца ночь и день бредил о женитьбе и я должен жениться. Я думал, что если вы вместо полутораста фунтов, обещанных вами, дадите двести, мы можем жить этими деньгами, пока не выйдет чего-нибудь получше для нас. Эдифь соглашается. Здесь много дичи; много рыбы, а дома дешевы в Дэншельде. Милый батюшка, я немногого прошу у вас. Не отказывайте мне. Вспомните вашу собственную молодость.
Он с волнением взял за руку отца. Лестер посмотрел на его умоляющее лицо. Оно было нежной красоты, точь-в-точь, как его собственное лицо, прежде чем заботы и седина посетили его; он видел горячую мольбу в темно-голубых глазах, и его собственные глаза вдруг помрачились слезами, и голос сделался хрипл.
— Я боюсь, что это будет чрезвычайно неблагоразумно, Уильфред. Подумай об Эдифь.
— Я думаю о ней, я прошу за нее столько же, сколько и за себя. Эдифь рассчитывала на этот брак столько же, сколько я. Вы сказали, что вы не имеете ничего против нее.
— Ничего против Эдифь; до сегодняшнего дня я всегда думал, что ты очень счастлив, получая ее руку. Мне было бы приятно видеть тебя женатым на ней сейчас, если бы позволили средства. Двести фунтов в год все равно, что ничего.
— Это немного для постоянного дохода, но после мы получим что-нибудь. Я получу какое-нибудь место, а полковник, надо надеяться, потерял не все. Не отказывайте мне, батюшка.
— Ну, Уильфред, я посмотрю, что можно сделать, — сказал Лестер, — но как я могу набрать тебе двести фунтов, я, право, не знаю. Когда, ты сказал, тебе нужно воротиться в Дэншельд, завтра утром? Я опять поговорю с тобою прежде, чем ты уедешь.
Уильфред Лестер счел это дело решенным и блаженствовал. Он встретился с приятелем, прежним товарищем по полку, который находился в Скэрборо; оба пировали вместе и были совершенно счастливы. Но каково же было разочарование Уильфреда на следующее утро, когда Лестер встретил его холодным взглядом и еще более холодными словами! Обдумав хорошенько все, он находил столь неблагоразумным подобный шаг, что должен был взять назад свое согласие. Глаза Уильфреда засверкали.
— И вы дадите мне только полтораста фунтов, сэр?
— Я не дам ничего, — холодно и спокойно сказал Лестер. — Мне жаль, что в первом порыве я не видал вчера чрезвычайного неблагоразумия этого плана. Я не могу одобрить ничего подобного и для тебя, и для Эдифь, не могу и не должен. Я напишу сегодня к лорду Иркдэлю, Уильфред, и спрошу, не может ли он достать тебе
— Лорд Иркдэль может просить для себя, — сгоряча сказал молодой человек не весьма почтительным тоном. — Я знаю, кому я обязан этой переменой — это все наделала леди Аделаида.
Упреки не могли принести ему никакой пользы, да Лестер и не стал бы их слушать; они расстались холодно. Уильфред побежал в гостиницу и высказал все свои обиды своему сочувствующему другу; офицер, который был очень молод и сам собирался жениться, воспылал негодованием и одобрил решительное намерение Уильфреда жениться на Эдифь, несмотря ни на что.
— Я сам бы это сделал, — сказал капитан, — честное слово, сделал бы, Лестер. Послушай, если пятидесятифунтовый билет может принести тебе пользу, он теперь со мной, и ты можешь взять его взаймы на сколько тебе угодно.
Никто не может сомневаться, было ли принято это предложение. Уильфред Лестер счел себя богачом и воротился в Дэншельд с торжеством, с позволением в кармане венчаться без оглашения в церкви и открыто потребовать, чтобы Эдифь сдержала свое обещание.
Я не стану защищать их за сделанный ими шаг. Это был самый сумасбродный шаг. Мисс Бордильон отговаривала их, убеждала понять страшное неблагоразумие этого намерения, если уж ничто другое, и подождать, по крайней мере, новых известий от полковника Бордильона. Уильфред не слушал, тайный голос как будто шептал ему, что, если он расстанется теперь с Эдифью, то расстанется на несколько лет, а может быть, и на всю жизнь; кроме того, он представлял Эдифь — и сам действительно так думал, — что когда они обвенчаются, отец их смягчится и даст им по крайней мере полтораста фунтов в год. Таким образом, приготовления продолжались.
Через несколько дней карета мистера и леди Лестер, ожидавшая их у станции, подъехала к Дэншельдскому замку. Был прекрасный сентябрьский вечер, и косые лучи западного солнца падали на прелестное личико леди Аделаиды, когда она вышла из кареты. Лицо ее действительно еще было прелестно — щеки имели нежный румянец, волосы походили на шелковистые и золотые нити, — но оно имело изнуренное и утомленное выражение.
Она тотчас пошла в свою комнату одеваться к обеду; ее французская горничная мадмуазель Селина торопливо снимала с нее дорожную шляпку и шаль и начала суетиться около нее с извинениями. Извинит ли миледи, что она без чепчика? Случилось одно неприятное обстоятельство: она потеряла ключи от своих чемоданов и не может отпереть ни одного; будет ли миледи так добра, чтобы извинить ей это?
Миледи было все равно, в чепчике или без чепчика мадмуазель Селина. Она с нетерпением желала поцеловать своих детей и очень рассердилась, что они ушли гулять со своими няньками, а леди Аделаида была не такого характера, чтобы спокойно принимать эти безделицы.
— Поскорее причешите мне голову, — сказала она сердито, и это было единственным ее ответом.
Селина только что кончила чесать голову и подала платье, когда вошла Тифль. Ключница состарилась больше своей госпожи, но сердитые лица стареют удивительно быстро. Она не забыла свою прежнюю привычку потирать руки и вошла, потирая руки, тихими шажками, в богатом черном шелковом платье.