Присяга простору
Шрифт:
среди печорской белой ночи.
Я не раздумывал завистливо
про чью-то жизнь среди почета,
а был я счастлив, что зависело
и от меня па свете что-то.
И сам, накрытый чьей-то шубою,
я был от столького зависим,
и, как письмо от Ваньки Жукова,"
дремал на грудах прочих писем.
1963
БЛЯХА-МУХА
Что имелось в эту ночь?
Кое-что существенное.
Был поселок Нельм
и была общественность.
Был наш стол уже хорош.
Был большой галдеж.
Был у нас консервный нож
н консервы тож.
Был и спирт, как таковой,
наш товарищ путевой
с выразительным эпитетом
и кратким: «Питьевой».
Но попался мне сосед
до того скулежный,
на себя,
на белый свет,—
просто невозможный.
Он всю ночь крутил мне пуговицу.
Он вселял мне в душу путаницу:
«Понимаешь, бляха-муха —
невезение в крови.
У меня т а к а я мука —
хоть коровою реви.
Все нескладно, все неловко.
В жизни форменный затор.
Я мотор купил на лодку —
в реку плюхнулся мотор.
Надо мной смеются дети.
От меня страдает план.
Я в Печору ставлю сети —
их уносит в океан.
Бляха-муха, чуть не плачу
от себя, как от стыда.
Я в снегу капканы прячу —
попадаю сам туда."
Может, я не вышел рылом,
может, просто обормот?
Но ни карта, и ни рыба,
и ни баба не идет...»
Ну и странный сосед —
наказанье божье!
И немного ему лет —
158
тридцать пять, не больше.
И лицом не урод,
да и рост могучий —
что же он рубаху рвет
на груди мохнучей?
Что же может его грызть?
Что шумит свирепственно*
«Бляха-муха, эта жисть
нсусовершенствована!»
А наутро вышел я
на берег Печоры,
где галдела ребятня,
фыркали моторы.
А в ушанке набочок,
в залосненной стеганке
вновь тот самый рыбачок,
трезвенькип,
как стеклышко.
Между лодками летал,
всех собой уматывал,
парус наскоро л а т а л,
шебаршил, командовал.
Бочки, ящики грузил,
взмокший, будто в бане.
Бабам весело грозил
вострыми зубами.
«Пошевеливай, народ! —
он кричал и у х а л. —
Ведь не кто-нибудь нас ждет
семга,бляха-муха!»
Было все его — река,
паруса, Россия.
И кого-то у мыска
159
«Кто это?» — спросил я.
И с завидинкою
так
был ответ мне
«Это ж лучший наш рыбак,
раз везучий, идол!»
К рыбаку я подошел,
на него злючий:
«Что же ты вчера мне плел,
. будто невезучий?»
Он рукой потер висок:
«Врал я не напрасно
Мне действительно везет —
это и опасно.
И бывает в захмеленье
начинаю этак врать,
чтоб о жизни разуменья
от везенья не терять».
З а м о л ч а л.
Губами чмокал,
сети связывая,
и хитрили губы, что-то
не досказывая.
З в а л и в путь его ветра,
семга-розовуха:
«Ладно, парень. Мне пора.
Так-то, бляха-муха!»
1963
160
БЕЛЫЕ
НОЧИ В
АРХАНГЕЛЬСКЕ
Белые ночи — сплошное «быть может»...
Светится что-то и странно т р е в о ж и т —,
может быть, солнце, а может, луна.
Может быть, с грустью, а может, с весельем,
может, Архангельском, может, Марселем
бродят новехонькие штурмана.
С ними в обнимку официантки,
а под бровями, как лодки-ледянки,
ходят, покачиваясь, глаза.
Р а з в е подскажут шалонника гулы,
надо ли им отстранять свои губы?
Может быть, надо, а может, нельзя.
Чайки над мачтами с криками вьются —
может быть, плачут, а может, смеются.
И у причала, прощаясь, моряк
женщину в губы целует протяжно:
«Как твое имя?» — «Это не важно...»
Может, и так, а быть может, не так.
Вот он восходит по трапу на шхуну:
«Я привезу тебе нерпичью шкуру!»
Ну, а забыл, что не знает — куда.
Женщина молча стоять остается.
Кто его знает — быть может, вернется,
Может быть, нет, ну а может быть, да.
Чудится мне у причала невольно:
чайки — не чайки, волны — не волны,
он и она — не он и она:
все это — белых ночей переливы,
все это — только наплывы, наплывы,
может, бессонницы, может быть, сна.
Шхуна гудит напряженно, прощально.
4
Он уже больше не смотрит печально.
Вот он, отдельный, далекий, плывет,
смачно пуская соленые шутки
в, может быть, море, на, может быть, шхуне,
может быть, тот, а быть может, не тот.
I
Еог.
Евтушенко
.1-
161
И безымянно стоит у причала —*
может, конец, а быть может, начало