Притчи человечества
Шрифт:
Воззвал Давид к Господу:
— Боже мой! Боже мой! Для чего Ты оставил меня? Навёл Господь шершня на Авенира; ужаленный исполин снова согнул ноги — и Давид мог свободно выйти из шатра.
И воспел Давид хвалу Господу.
Который из трёх?
Шли дорогой три странника. Наступил канун субботы. Сговорившись, странники спрятали бывшие при них деньги. В полночь один из них встал и, взяв деньги, запрятал их в другое место. В исходе субботнего дня пошли странники взять деньги и, не найдя их, начали обвинять друг друга в краже. Решили пойти на суд к Соломону.
Выслушав
— Слышал я о вас, что вы — люди просвещённые, мудрые и в делах спорных опытные, и я прошу вас рассудить дело, с которым обратился ко мне один царь.
В стране этого царя росли в соседстве юноша и девушка. Полюбили они друг друга, и сказал юноша девушке: «Поклянись мне в том, что не станешь ничьей женой, пока я не дам на то своё согласие». Девушка поклялась. Через некоторое время её обручили с другим человеком. После венца, когда молодые остались наедине, невеста заявила жениху: «Я не могу сделаться твоей женой до тех пор, пока не пойду к первому жениху моему, которому я поклялась, и не получу его согласия на это».
Придя к первому жениху, она сказала: «Возьми с меня большой выкуп серебром и золотом и разреши мне стать женой того, с кем меня повенчали». «Так как ты осталась верна клятве своей, — ответил тот, — я не возьму никакого выкупа. Иди, ты свободна». А молодому мужу, который был тут же, он сказал: «Радуйся в мире доле своей».
На обратном пути на них напали разбойники. Среди разбойников был один старик, который, не довольствуясь награбленными деньгами и украшениями, потребовал любовных ласк от молодой женщины. «Позволь мне, — взмолилась она, обращаясь к разбойнику, — рассказать об одном случае из моей жизни». И она рассказала историю своего первого сватовства и то, как поступили оба жениха её. «Подумай же, — прибавила она в заключение, — тот юноша, который имел все права на меня, преодолел свою страсть и не дотронулся до меня. Тебе, человеку старому, тем более следует обуздать себя. Оставь себе всё серебро и золото, только освободи меня с мужем моим».
Выслушав рассказ её, разбойник поднял глаза к небу и, глубоко раскаявшись в том, что он — стоящий на краю могилы — намеревался сделать, не только отпустил молодую чету на свободу, но и возвратил все отнятые у них деньги и драгоценности до последней мелочи.
— Царь, — прибавил Соломон, — в стране которого произошёл этот случай, спрашивает меня, кто из замешанных в этой истории заслуживает высшей похвалы? И вот, я вас прошу помочь мне рассудить это дело.
— Государь, — ответил один из странников, — по-моему, высшей похвалы заслуживает невеста, оставшаяся верной своей клятве.
Второй сказал:
— Высшей похвалы достоин молодой муж, который сумел удержаться от искушения и не дотронулся до неё, прежде чем первый жених не освободил её от клятвы.
— Это что! — воскликнул третий из странников. — Более всего я удивляюсь разбойнику: подумайте только — мало того, что он пленницы не тронул — деньги, все деньги, которые уже были у него в руках, обратно отдал!..
И сказал царь Соломон:
— Этот последний с таким восторгом говорит о деньгах, которых он и не видел даже, а только слышал о них; как же он был способен поступить с теми деньгами, которые очутились в его
Третий министр
Однажды случилось так: царевич своим дурным поведением разгневал отца. И уж так он повёл себя неделикатно, так не по-царски, что отцу пришлось изгнать его из королевства.
Царь думал, что сын раскается, попросит прощения и вернётся обратно, А царевич просто исчез. Он не пытался искать связи с отцом. Можно было подумать, что он только и ждал — как бы сбежать из царства, как бы сбежать от дворца и от отца. Он бродил поблизости от царства, связался с компанией пьяниц, картёжников и проституток — худшим сбродом, какой только можно найти. Он стал одним из них, но не только — постепенно он стал их вожаком.
Прошло много лет. Отец всё старел и старел и всё тревожился о благополучии своего единственного сына. Видя приближающуюся смерть, он послал одного из самых умных своих министров вернуть сына обратно.
Министр отправился в роскошной золотой карете, с множеством слуг. На некотором расстоянии от лагеря оборванцев была раскинута величественная золотая палатка. Министр послал гонца к царевичу, сам же не стал себя утруждать. Он остался вне лагеря: войти туда было ниже его достоинства. Нищий лагерь — немыслимо было войти в эту грязную дыру, в которой жил царевич и эти падшие люди. Министр пытался найти контакт с царевичем, но общение было невозможно: расстояние уж слишком велико. Так ничего у него не получилось, и он вернулся обратно.
Тоща послали другого, более мужественного. Он был отважен, он понял причину неудачи первого посланца: первый министр не мог общаться. И он поступил по-другому: он отправился одетый, как простолюдин, и без всяких слуг. Он просто понял — и смешался с этой компанией. Он стал у них своим; и постепенно, мало-помалу, ему самому полюбилась их свобода. Во дворце было, как в тюрьме: никакой свободы. А здесь каждый был абсолютно свободен. Никто никому не мешал, каждый был предоставлен сам себе.
Второй министр тоже не выполнил поручения: он сам больше не вернулся во дворец дать отчёт царю. Царь очень обеспокоился. Казалось, ничего нельзя сделать. Он обратился с просьбой к третьему министру, не только мужественному, но и мудрому. Эго была последняя попытка.
Третий министр попросил трёхмесячный отпуск, чтобы подготовиться. Только тогда, мол, не раньше, он сможет отправиться в путь. Царь спросил: «К чему ты собираешься готовиться?» Он ответил: «К тому, чтобы помнить себя». И ему был дан трёхмесячный отпуск. Он отправился к Мастеру, чтобы достигнуть большей полноты сознания. Вести себя так, как первый министр, было абсолютно бессмысленно; общение было невозможно. Второй поступил лучше, но тоже потерпел неудачу: не сумел помнить себя. Поэтому он сказал Мастеру: «Помоги мне, чтобы я мог помнить себя и помнить, что я пришёл из дворца, чтобы выполнить очень важное поручение».
Три месяца прошли в обучении. Затем он отправился. Он повёл себя так же, как второй. Оделся простолюдином и отправился к ним пьяницей. Но он только сделал вид: на самом деле он не был пьяницей. И он жил со всей этой честной компанией, делая вид, что он пьяница, делая вид, что он картёжник, и даже делая вид, что влюбился в проститутку. Но всё это была видимость — на самом деле он действовал. И постоянно, как подводное течение, он спрашивал себя: «Кто я? Зачем я пришёл сюда? Для чего?» Он наблюдал себя. Он был наблюдатель. И добился, чего хотел.