Притворись моей
Шрифт:
Он прикрывает глаза, сжимает челюсти и шумно выдыхает. Другой ответ ждал, этот не устраивает.
Молчит. Сопит.
Я начинаю заметно дрожать. Уверю себя, что из-за работающего кондиционера. Больше никаких эмоций, надоели эти качели, накаталась.
– Паузу, значит, – повторяет. – Как ты себе это представляешь?
– Нуу, – тяну, задумываясь. – Мы же можем общаться, как друзья?
– Дружить нам будет сложно. Будешь рядом – буду добиваться, – предупреждает. – В любом случае буду, – добавляет с уверенностью.
– Кто ж тебе запретит? – развожу руками.
–
Быстро скрещиваю руки на груди, оттягиваю футболку. Она совсем тонкая, через нее все видно. Стою перед ним практически голая, изображаю непреступную.
– Пойду в душ, холодно, – двигаюсь в сторону спальни.
– Через полчаса привезут ужин, приходи есть. Исхудала ты совсем, подруга. Ребра вон торчат, – усмехается в спину.
Издевается. Говорит про ребра, а сам думает о моих торчащих сосках.
Дружба в нашем случае – утопия. Чувства есть у обоих, желание витает в воздухе.
____
Глава 35. Осознаю, что это финал
– Получилось поменять билеты. Завтра утром вылетаем, – оповещает Гарик за завтраком.
– Отлично, надо наплаваться напоследок, – отзываюсь, складывая треугольником блинчик, намазанный шоколадной пастой.
С прошлого вечера я нормально ем. Мы вместе ужинали, а потом смотрели романтическую комедию. Весь фильм Белецкий на меня косился, попивая местное пиво и уговаривая меня попробовать, но я не рискнула пить алкоголь после нескольких дней голодовки. Когда ушла в спальню, он вышел на пляж, завалился на шезлонг и долго с кем-то болтал по телефону. Шутил и смеялся. До меня долетали отдельные фразы, и я злилась, что ему весело без меня. В моем понимании сейчас он должен бесконечно страдать.
– Гордиевский там лютует. Заставил офис круглосуточно работать и закончить приложение. Будем запускать! Надо лететь спасать команду от этого монстра! – эмоционально рассказывает Игорь, придвигая мне капучино.
Это мой первый кофе на острове, до этого от одного запаха воротило. Я мило улыбаюсь и делаю глоток.
– Вау! Наконец-то запуск! Гордиевский крут! Мне не терпится познакомится. Алекс говорит, что Никита…
Вилка громко бьет по тарелке, прерывая на половине слова. Отложив ее в сторону, Белецкий раздраженно морщится. Ревнует, и явно не к Алексу. Не понравился мой восторг в адрес Ника. Привык, что восхищаюсь только им.
– Хочу выйти к рифам на катере. Прокатишься со мной? – смотрит в глаза, нервно тарабаня пальцами по столу.
– С удовольствием, – говорю подчеркнуто мило. – Заодно расскажешь мне побольше о своем друге. Он ведь тоже мой босс.
Во мне включается режим повышенной стервозности. Нестерпимо хочется злить его и провоцировать. Заставить сходить с ума от ревности, как сходила сама. Хочется сделать больно в ответ. Психологи говорят, что это одна из стадий принятия измены.
Катер мощно рассекает водную гладь. Белецкий уверенно им управляет. Он не новичок в море, у него есть яхтенные права. Рядом с ним мне не страшно, но по-прежнему до мурашек волнительно.
Перед спуском в воду Гарик берет тонкую веревку и обматывает
– Это чтоб не отнесло течением? – догадываюсь.
– И пираты не украли, – смеется.
Мы надеваем маски для снорклинга и прыгаем в теплющий океан.
Плаваем рядом, как два поплавка. Рассматриваем рыбок. У рифов их много, они разные, нереально яркие, как будто неоновые… Дух захватывает!
В какой-то момент я выпадаю из реальности. Расслабленно болтаюсь на поверхности воды в абсолютном умиротворении, чувствую себя русалочкой. К восторгу примешивается удивительное состояние единения с природой.
Сказка обрывается неприятно. Сначала сквозь бульканье воды я слышу крик, но не могу разобрать слов, затем меня обхватывают за талию и с силой дергают вверх.
– Плыви к катеру! Быстро! – командует Гарик.
Он уже без маски, в глазах дикий страх.
Я кручу головой. Не понимаю, что происходит и в какую сторону плыть.
Он грубо толкает меня, показывая направление. В трубку попадает вода, я ее вдыхаю и начинаю задыхаться. Срываю с себя маску, отбрасываю в сторону. Кашляю, барахтаюсь.
Белецкий хватает веревку, делает виток вокруг своей руки и плывет, рывками подтягивая за собой. Соленая вода разъедает глаза, попадает в нос. Я ничего не вижу и не могу дышать. Кашель душит. Веревка впивается в запястье и больно режет кожу. Я кричу, прошу остановиться, а он все тянет и тянет. На лодку заталкивает вперед себя. Забравшись следом, падает и придавливает.
– Пусти! – ору, раздирая горло. – Ты рехнулся?
– Там акулы, – хрипит Гарик, приподнимаясь.
Я отползаю от него, встаю на колени и выглядываю за бортик. Несколько темных плавников кружат рядом с катером.
– Капец, – выдыхаю и крепко зажимаю рот рукой. Даже кашлять стремно возле них.
Гарик садится рядом, трусит головой.
– Они к тебе плыли, когда увидел. Мелкие, но покусать могли, – он тяжело дышит. – Давай сниму веревку, – берет меня за руку и в полголоса матерится, увидев, что кожа содрана до мяса. – Прости, детка, не хотел. Звал тебя, звал...
– Ты меня спас, – произношу сдавленно и кидаюсь ему на шею.
Мы обнимаемся и какое-то время молчим. Сексуального подтекста в наших объятиях нет, мы просто два человека, которые вместе пережили стресс. Так кажется до момента, когда мне в живот толкается нечто твердое. Крепкое мужское тело ощутимо напрягается, теплая рука уверенно ведет вниз по спине и сжимает ягодицу.
Я отталкиваюсь и вспыхиваю. Этот наглец наклоняет голову набок и смотрит с наигранным недоумением.
– Разве за спасение не положено вознаграждение?
– Это не сработает, Гарик, – предупреждаю, а у самой низ живота пронзает спазмом.
Адреналин – еще тот провокатор, оказывается. Настойчиво уговаривает перекрыть стресс удовольствием.
Белецкий улыбается:
– Окей, я попробую по-другому.
Вернувшись, мы расходимся по комнатам до самого вечера.
На закате я иду на пляж, чтобы сделать перед отлетом несколько фоток. Я не была счастлива на этом райском острове, но это не делает его менее прекрасным.