Притворись
Шрифт:
Я провела пальцами по его животу и спросила:
– А какова была альтернатива?
– Провести время с кем-то кому лучше оставаться в прошлом. Я предпочитаю двигаться вперед.
Впервые движение вперед казалось возможностью.
Мы оставались в созданном нами убежище, свободные в том, чтобы ничего не говорить. Мы уже все сказали, и я медленно проваливалась в сон рядом с Золотым Мальчиком в своей постели.
17
Кейд
По ту сторону моих закрытых век вспыхнул
Надо мной стояла женщина с фотоаппаратом в руке. Перед глазами у меня плавали черные пятна, и мне потребовалось несколько минут, чтобы вспомнить, где я находился и что делал здесь. Женщиной с фотоаппаратом была миссис Миллер, и она только что сделала фотографию Макс, крепко спящей на моей руке. У меня на свитере осталось маленькое мокрое пятно от ее слюны.
Боже, я хотел бы себе копию этой фотографии.
Миссис Миллер прижала к губам палец и прошептала:
– Прости. Вы двое выглядели такими милыми, что я не смогла удержаться.
– Официально это был самый странный день за все время моего существования.
– Ужин готов. Мы с Миком подождем, пока вы двое приведете себя в порядок.
Она на цыпочках вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
Пора будить спящего дракона.
Во сне Макс выглядела моложе, мягче. Ее длинные ресницы покоились на щеках. Маленький носик, слегка вздернутый на кончике. Даже у спящей у нее были самые сексуальные губы, которые я когда-либо видел. Полные и с небольшими морщинками, они как будто звали меня. И я не мог перестать думать, как она сказала, что не жалеет о моем поцелуе.
Но это не имело значения. Она была занята.
Я обречен все время увлекаться девушками, которые не могли быть моими.
Кроме того, что она до этого говорила… это не могло быть легким. Я мог сказать, какой ранимой ее сделали воспоминания, а последнее, чего я хотел бы, - это воспользоваться этой ранимостью.
Я уже собирался ее будить, когда ее глаза открылись, и она застала меня, глядящим на нее. Она несколько раз моргнула, а потом ее глаза прищурились. Она села и отползла на совершенно противоположную сторону кровати.
– Что ты делаешь?
– спросила она.
Какой бы близости мы не достигли до этого, после сна от нее не осталось и следа. Стены снова возведены, а я по-прежнему нахожусь за их пределами.
– Клянусь, все не так ужасно, как может показаться.
– Сказал серийный убийца полиции.
Ее волосы были взлохмачены и выглядели ближе к той прическе, которую она обычно носила.
– Я собирался разбудить тебя, - сказал я.
– Твоя мама сказала, что ужин готов.
– Мама была здесь?
Я уже начинал наслаждаться этим сердитым взглядом широко распахнутых глаз, который она бросала, когда дело касалось ее матери.
– Похоже, она нас сфотографировала.
Она схватила подушку, и я едва успел закрыться салфетками для лица.
– Ты позволил ей нас сфотографировать?
Я схватил подушку, когда она замахнулась во второй раз, и использовал ее, чтобы притянуть к себе.
– Я не позволял ей. Я проснулся от вспышки.
– Серьезно?
–
– Убей меня.
Я держал подушку между нами, как буфер, и сказал:
– Почти все закончилось.
– Ты просто не был ни на одном из ужинов моей мамы на День благодарения. Это только начало.
Она слезла с кровати и ушла в ванную, чтобы сполоснуть водой лицо. Я последовал за ней и сделал то же самое. Это было так пугающе по-домашнему, когда мы оба пытались крутиться в небольшом пространстве, чтобы не врезаться друг в друга. Я был поражен странностью, что знаю эту девушку чуть больше двадцати четырех часов. И двадцать четыре часа спустя мы отправимся каждый своей дорогой, больше не услышав друг о друге.
Я сглотнул, а от двери в ванную на меня смотрела она.
– Так ты идешь?
– Да, прямо за тобой.
Как только мы вошли в гостиную, на нас снова напали с еще одной фотографией.
– Мам! Ты серьезно?
Глаза миссис Миллер напоминали о тех рекламных роликах о животных, с которыми жестоко обращаются, - стремящиеся сделать так, чтобы вы почувствовали себя плохо.
– Прости. Кейд до этого упомянул, что ты не против фотографий, и я…
– Да? А теперь?
Я попал. Она переплела свою руку с моей и сжала ее немного сильнее необходимого.
– Ой, ты знаешь, милая. Я сказал твоей маме, как ты расстроилась, что проспала, потому что хотела хорошо выглядеть для них. Мы говорили о том, как было бы замечательно иметь на память фотографии о нашем первом совместном празднике.
– Миссис Миллер щелкнула еще одну фотографию, пока я разговаривал с ее дочерью.
– Миссис Эм, Макс не против. Может, нам просто нужно оставить фотографирование на время после ужина.
– Конечно, и в последний раз, Кейд. Зови меня Бетти. Или мама.
Макс широко улыбнулась мне, но у меня возникло ощущение, что это было больше похоже на оскал хищников с канала о животных - обнаженные зубы в знак агрессии. Она наклонилась и, не прекращая улыбаться, тихонько сказала:
– Если ты будешь звать мою мать “мамой”, я индейку в духовке заменю твоей головой, ты меня понял?
Я улыбнулся в ответ и прижал ладонь к ее щеке.
– Ты блефуешь, Злая Девочка.
– Макс глядела на меня, но я мог сказать, что она была рада вернуться на привычную территорию. Привычная - это, конечно, наши попытки доставать друг друга. Я окликнул ее маму на кухне: - Миссис Миллер, то есть, мама, ваша дочь порой - милейшее создание. Думаю, вас поразит то, какой романтичной она может быть.
Макс тихонько рассмеялась. Ее глаза блестели. Она положила свою ладонь поверх моей на щеке и сказала:
– Это война, Золотой Мальчик. Ты пожалеешь об этом.
– Я выдержу.
И если от этого ей станет лучше, и она будет чувствовать себя менее уязвимой, то я смогу.
На столе у Макс царил просто пир, а ее гостиная решительно ожила. Макс подождала, пока мы сели за стол, чтобы начать свою первую атаку.
– Ох, папа, я знаю, что обычно ты произносишь молитву, но, может, мы позволим сделать это Кейду? Он очень религиозен, и я знаю, что он будет очень рад.