Притвориться ее боссом

Макарова Елена Григорьевна

21 глава. Денис

Первым, что меня встретило, когда я шагнул в кабинет, ясное небо и яркое солнце за окном. Знал, что стоит распахнуть его и морозный воздух ущипнет за щеки и руки. Точно как моя Рин. С превеликим удовольствием предался бы воспоминаниям о сегодняшнем утре, но Макс восседал в кресле с таким суровым лицом, что я на время отложил это занятие.

— Максимушка! — подражая манере его простоватой матери, — посмотри, какой чудесный день!

— Вижу, у тебя отличное

настроение, — сложил руки в замок перед собой. — До сегодняшнего утра у меня оно тоже было хорошим.

— А потом? — я напрягся. Не стал садиться в кресло напротив. Казалось, сделаю это превращусь в мишень.

— А потом раздался звонок, — неспешно продолжал Макс. — От службы безопасности.

Догадывался к чему он клонит.

— Хотел сказать службы слежки и контроля? — настала моя очередь раздражаться и быть недовольным. — Можешь следить за компаньонами, соперниками, собственной женой, но не за мной.

— Я не следил за тобой, — флегматично. — Это обычный протокол.

Не в пример ему, мне никогда не удавалась оставаться хладнокровным.

— Мне то лапшу на уши не вешай, я прекрасно знаю, как это работает.

— Я пригласил тебя не за тем, чтобы обсуждать мои методы работы, — все тем же тошнотворным ровным тоном продолжал Максим. — А последствия твоих необдуманных действий.

— Оставь эти бюрократические замашки и говори уже по-человечески.

Макс изменился в лице — воспринял мои слова как оскорбление.

— Какого хера ты устроил вчера в “Biwon”? Он же сын Турова! Затеял детскую разборку. Не подумал ни о последствиях, ни о прессе. Снова за тобой подчищать хвосты.

Ожидал очередной разговор по поводу моего “плохого поведения”.

— Нашел кого жалеть. Антошка-нос-картошкой получил по заслугам. Ты просто не видел, как он обращается с женщинами.

— С Ариной, — уточнил Макс. — Пусть выясняют отношения как и где хотят, тебя это не касается.

Я отвел взгляд, не желая смотреть на Макса: и нескольких секунд достаточно, чтобы он прочел меня как открытую книгу. Чертова детская дружба не оставляет тайн.

Но он и так все понял:

— Твою мать, Дэн!

Он снова это делал: возвышал себя надо мной. Снова станет отчитывать и воспитывать. Уже поперек горла эта его навязчивая забота.

— Я не лезу в твою личную жизнь, и ты не указывай с кем мне спать, а с кем нет.

Я коснулся святого, и Макс рассвирепел еще больше.

— Не сравнивай мой брак и свои загулы.

— Прости-прости, — ерничал я, брызгая ядом, — я и забыл, что у вас с Лилей высокие отношения.

Оба были на взводе, еще немного и конфликт перерастет в потасовку. И как обычно, старший ответственный брат, решил погасить конфликт.

— Дэн, что происходит? — с тревогой по-дружески поинтересовался Макс. — Мы вдвоем, плечом к плечу, создали эту компанию. Сейчас на кону

большие ставки, ты должен понимать это. На Арине, что свет клином сошелся?

— Да, сошелся! — выкрикнул, сам не понимая взрыва эмоций. — Она как наваждение. Хожу за ней по пятам, как верный пес, и кидаюсь на каждого, кто смеет обидеть ее. Она не такая сильная и волевая, какой хочет казаться. Я не могу не защищать ее. Думай, что хочешь. Считай меня психом. Я не могу по-другому.

— Ты не псих, — улыбнулся, — просто влюбился.

— Ну да, — усмехнулся. — Смешно.

— Это я посмеюсь, когда до тебя наконец дойдет, — продолжать гнуть линию глупой шутки.

— Ты знаешь меня как облупленного: я никогда не влюбляюсь.

— Все случается в первый раз, — пожал плечами.

— Иди нахер! — устал от его издевок.

— Отрицание — первая стадия в принятии.

— Понабрался любовной дури от своей одухотворенной жены. Ее беременность сказывается на здравом смысле вас обоих.

— Лиля обрадуется новости. Она переживала, что после нашей свадьбы, тебе стало совсем одиноко.

— Идите оба к черту! Я счастлив и доволен жизнью!

Не желал больше слушать этот бред. Хлопнул дверью и, не помня себя от злости, стремглав долетел до своего кабинета. Там, как тигр в клетке, метался из угла в угол.

Я влюбился в Арину?

Абсурд!

Одна мысль об этом повергала в ужас.

— Никакой любви! Никакой любви! Никакой любви! — повторял как мантру.

Чувствовал, что задыхаюсь. Из далекого детства в памяти зазвучали крики, плачь, удар, удар, удар…

Распахнул окно. Морозный воздух немного привел в чувства, отгоняя кошмарное наваждение.

— Любовь полное дерьмо, — прошептал в бесконечную синюю даль, подернутую дымкой серых облаков. Точно прекрасные глаза Арины.

Я хотел ее. Хотел соблазнить, как других до нее. Я преследовал, кружил, как стервятник, выжидая подходящего момента. Но не смог воспользоваться ситуацией, когда все карты были биты. Не смог ранить ее трепетное сердце. Когда она пришла глубокой ночью. Безмолвно попросила приюта. Я знал зачем пришла, чего именно хотела.

Именно этого я добивался, неделями обхаживая ее. Играя с ней, как с мышкой. И теперь она добровольно шла в капкан. И я не собирался отказываться от своего вознаграждения.

Ее тело совершенное произведение искусства. Казалось, Арина закаленная физическими нагрузками, так же несгибаема и стойка внутри. Но неуверенный шепот, просьба желать ее, любить ее и горькие слезы от тоски и одиночества одномоментно раскрыли ее с другой стороны: нежной, трепетной, жаждущей тепла и опоры.

Держать в объятиях, позволить ее выплакаться у себя на груди, утешать ее — никакое решение так легко в жизни не давалось, как это. Не отпускал ее до тех пор, пока не заснула.