Притворщик

Брэдли Селеста

Агата повернулась к Саймону.

– Какая красота! – невольно воскликнула она.

– Если хотите знать, то, на мой взгляд, это всего лишь чертов выпендреж, – отозвался он на чистейшем кокни.

– Саймон! Ты обещал! – Агата в ужасе всплеснула руками, но тут же поняла, что он ее разыгрывает. Увидев, что его плохое настроение улетучилось, она радостно улыбнулась и с той же улыбкой поздоровалась с леди Уинчелл.

Лавиния приподняла изящную бровь, и губы ее тронула к ледяная улыбка.

– Рада видеть вас, миссис Эпплкуист. Вы выглядите просто великолепно!

А я-то беспокоилась, что после столь продолжительного пребывания в деревне вы не найдете в своем гардеробе ничего подходящего, чтобы надеть на ужин с танцами…

Однако Агата не собиралась позволить хозяйке дома испортить ей хорошее настроение.

– Леди Уинчелл, мое платье не идет ни в какое сравнение с элегантностью вашего наряда. Где вам удается находить столь модные вещи? Большинство моих знакомых дам с грустью вспоминают о довоенной французской модной одежде, тогда как вы умудряетесь выглядеть так, словно никакой войны вовсе нет.

Саймон остолбенел. Понимает ли Агата, что делает? Она только что обвинила одну из влиятельных представительниц высшего общества в сотрудничестве с французами!

По выражению лица леди Уинчелл он сразу угадал, что не он один истолковал комплимент как колкость.

Прищурив глаза и скривив губы так, что это едва ли можно было бы назвать улыбкой, леди Уинчелл торопливо отпустила руку Агаты и повернулась к Саймону; при этом в ее лице промелькнуло что-то хищное.

Саймон насторожился. Взяв протянутую руку, он произнес одну из заготовленных Агатой фраз и низко поклонился; при этом средний палец леди Уинчелл многообещающе скользнул по ладони.

Весьма любопытный поворот сюжета… Взглянув на Агату, Саймон заметил, что она не спускает глаз с их рук.

– Не смеем задерживать вас, миледи, – сказала она, тогда как леди Уинчелл все не выпускала руку Саймона, – а то другие ваши гости потеряют терпение. – Схватив Саймона за рукав, Агата чуть не вывихнула ему плечо, с силой увлекая его в толпу гостей.

– Да что с тобой такое? – Саймон сердито высвободился. – Я всего лишь следовал твоей инструкции.

– Будь с этой змеей поосторожнее, дорогой: она что-то знает, я это чувствую. Леди Уинчелл всегда с подозрением относилась ко мне.

– Не потому ли, что ты живешь во лжи с тех пор, как приехала в Лондон? – Саймон поправил манжеты фрака.

– Я… Ко… А ты откуда об этом знаешь? – прошептала Агата.

Черт! Саймон не сразу вспомнил, что именно он знает.

– Ну… не ты ли сказала всем, что замужем, а сама не замужем. К тому же ты хочешь сохранить в тайне, кто я такой на самом деле…

Агата с облегчением вздохнула:

– А-а, так ты имеешь в виду эту ложь?

Значит, есть еще и другая ложь? Саймон усмехнулся про себя. Интересно бы узнать, какую сеть обмана она сплела вокруг него!

Танец закончился, и Саймон вежливо возвратил миссис Трапп ее супругу, затем, делая вид, что не понял их завуалированных намеков, торопливо поклонился дочерям Траппов.

Через плечо мистера Траппа он видел, как Агата вальсирует в объятиях

престарелого типа в военной форме. Казалось, она готова была часами танцевать исключительно с военными. Саймон был уверен, что сплетники уже болтали о том, что миссис Эпплкуист отдает предпочтение красным мундирам.

Отклонив предложение мистера Траппа сыграть в карты, Саймон спрятался за мраморной колонной и стал наблюдать за собравшимися. К этому времени гости несколько утомились, тогда как до ужина оставалось еще добрых полчаса. Самое подходящее время поискать то, за чем он пришел в этот дом.

– Мистер Эпплкуист! Какое счастье, что я застала вас в одиночестве! – промурлыкал женский голосок, что не было для него неожиданностью. Зато неожиданностью стала изящная ручка, схватившая его за ягодицу. Проклятие! Ну и бесстыжая эта леди Уинчелл!

Быстро повернувшись, Саймон поймал шаловливую ручку и поднес ее к губам, чтобы отвесить официальный поклон.

– Вы затмеваете звезды, миледи, и они плачут от зависти, видя вашу красоту. – Он поморщился, произнося эту дурацкую фразу, которую Агата заставила его заучить. Однако леди Уинчелл, судя по всему, осталась довольна.

– Можете звать меня Лавинией… когда мы одни. Вы так хорошо говорите: признаться, я удивлена. Когда мы встретились впервые, вы казались таким молчаливым…

– В тот день, миледи, меня лишил голоса легкий приступ тропической лихорадки. Уверяю вас, я страдал от своего бестактного поведения, однако моя дорогая супруга умоляла меня не разговаривать, чтобы скорее вылечиться.

– Ах да, ваша маленькая женушка. Скажите откровенно, Мортимер… Но могу ли я называть вас Мортимером?

– Ну конечно, миледи, вы окажете мне честь. – Саймон чувствовал себя словно мышь, которую змея удостоила своим вниманием…

– Скажите, Мортимер, как может такой… повидавший мир человек, каким являетесь вы, находить удовлетворение в браке с такой, извините меня, пышнотелой дояркой?

Ресницы леди трепетали, но Саймон заметил, что она настороженно ожидает его реакции на явно оскорбительные слова.

Может быть, это проверка? Он подавил раздражение и улыбнулся. Леди определенно куда-то шла, и он не возражал против того, чтобы узнать, куда именно она направлялась.

– Агги меня вполне устраивает. Она, возможно, и не семи пядей во лбу, но покладиста и ей легко угодить. Мужчины не любят, когда в семейной жизни возникают осложнения, ведь так?

– Нуда, чтобы иметь возможность проводить время в совсем другой компании… Гениально. Уверена, моему мужу хотелось бы иметь нечто подобное.

– Ему это ни к чему, миледи. Не родился еще такой мужчина, который смог бы устоять перед вашими чарами.

Кокетливо взглянув на него, леди Уинчелл придвинулась ближе, прикоснувшись грудью к его предплечью.

– Признаюсь, он не уделяет мне достаточного внимания. Все теряет смысл, если женщина не может чувствовать себя… женщиной. – Ее обиженная гримаска казалась смешной на лице, призванном являть миру женское превосходство.