Притяжение красоты
Шрифт:
Она достаточно узнала Камиллу и Бартоломео, чтобы быть уверенной: Карен и Рикардо среди друзей. С сестрой и племянником можно будет контактировать по телефону. С ними ничего плохого не должно случиться. Конечно, раньше бы Маргарет и в голову не пришло оставить Карен в чужой стране на произвол судьбы, но исключительные обстоятельства заставляют ее принимать исключительные меры. Необходимо, чтобы между ней и Федерико Бокерия пролегло хотя бы спасительное расстояние, измеряемое часами перелета. Все решат, что она сбежала? Пусть. Ей необходимо покинуть Испанию, как для собственного блага, так и для спокойствия всей семьи Бокерия.
Решение было
Глава 5
На следующее утро Маргарет была разбужена Карен, нежной рукой прикоснувшейся ко лбу сестры. Та озабоченно спросила:
— Тебе получше? Я так беспокоилась из-за твоего внезапного ухода. Дать тебе аспирину или чего-нибудь еще?
Полотенце, которое Маргарет намочила ночью и положила на лицо, к утру совершенно высохло. Она была в полном порядке, но чувство вины сохранялось.
— Спасибо, не беспокойся, пожалуйста. Голова почти не болит, правда. Это все от жары или от усталости после перелета. Приму душ и спущусь к завтраку, хорошо?
— Но, милая моя, завтрак давно окончился! Уже начало одиннадцатого! — воскликнула Карен. — Кристина приготовила тебе поесть, не торопись, лежи в постели. В доме лишь ты да я.
— А где остальные?
— Бартоломео с Федерико уехали по делам, а Камилла показывает Рикардо окрестности усадьбы.
Упоминание об Федерико заставило Маргарет покраснеть. Чтобы скрыть смущение, она наклонила голову; волна платиновых, шелковистых волос закрыла ее горящие щеки. Господи, она не знала, как ей теперь смотреть ему в глаза.
— Правда, здесь замечательно? — Карен поставила перед сестрой поднос со свежеиспеченными круассанами, фруктами, апельсиновым соком. Прошлась по комнате, распахнула дверь на балкон, полюбовалась прекрасным видом и обернулась к Маргарет.
— Не представляю, как мог Мануэль отказаться от такой красоты, от такой роскоши, что вынудило его уехать в Данию? Камилла и Бартоломео — милейшие люди, Федерико тоже. Трудно поверить, что он и Мануэль — братья... Почему ты молчишь?
Магги все ниже опускала голову. Карен насторожилась. Молчание сестры показалось ей чересчур многозначительным.
— Ты что-то хочешь мне сказать? — замерла она. Случилось что-то серьезное?
— Сядь, пожалуйста, — нашла в себе силы поднять голову Маргарет, — а еще лучше, пойдем на балкон, поговорим.
Они поставили кресла рядом, устроившись под лозой дикого винограда, плечи их соприкоснулись. Давным-давно, когда еще были девчонками, да и потом, в юности, учась в орхус-ском университете, сестры любили именно так беседовать по душам...
Настал решающий момент, необходимо было выполнить просьбу Бартоломео. И Маргарет ничего не оставалось, как сдержанным, тихим голосом пересказать Карен ночной разговор с Федерико. Та слушала внимательно и все время, не отрывая взгляда, смотрела на прекрасные клумбы, залитые ослепительным солнечным светом. Лицо ее оставалось спокойным, но Маргарет поняла по чуть приподнятым бровям и крепко сжатым губам, что сестру захлестнули воспоминания.
— Да, — наконец заговорила Карен, — твой рассказ многое объясняет, а может быть, и все сразу. В сущности, мне тяжело жилось с Мануэлем и до замужества, и после свадьбы. Он ведь преследовал меня с того момента, как мы познакомились, буквально проходу не давал. Наверное, точно так же, как Камиллу отец Мануэля. Удивительно, мне поначалу все это нравилось, даже льстило, я думала, он
— А потом?
— Потом? Он пугал меня, — продолжала вспоминать Карен. — Хотел, чтобы я видела только его, говорила только с ним, думала только о нем. Я уверена, когда родился Рикардо, он ревновал меня даже к малышу, ведь сын отнимал у него часть моего внимания. А жуткие припадки гнева, случавшиеся, если я говорила с кем-то по телефону слишком долго? В такие моменты к нему страшно было подойти. Рикардо боялся и избегал отца, прятался от него.
— Может, Мануэль был не вполне нормален? — осторожно спросила Маргрет, боясь причинить сестре боль.
Но Карен ответила вполне обыденным тоном, слегка пожав плечами.
— Я думала об этом. Да, он был болен, страдал от неврастении. А после рождения сына к нему вообще стало не подступиться. Мануэль не терпел ни слова возражения.
Бедняжка Карен! Маргрет с жалостью смотрела на сестру.
— Почему ты не оставила его? Почему не рассказала мне о своей беде?
— Муж не позволил бы этого сделать. Я говорю о разводе. Любая попытка ухода окончилась бы трагедией. Ты его совсем не знала, не предполагала, на что он способен. Потому я и не рассказывала ничего. Ты не представляешь, что было бы, догадайся он, что я кому-то жалуюсь!
Карен посмотрела в глаза своей собеседницы и с нежностью произнесла:
— Я полная противоположность тебе, сестричка. Не способна к борьбе, я не воительница.
— Хочешь сказать, я воительница?
— Да, — уверенно произнесла Карен. — Потому Мануэль и не любил тебя. Знал, ты легко могла бы раскачать лодку нашей семьи, да так, что он бы и выпал за борт.
Маргарет обняла сестру, крепко прижала ее к груди, глубоко вздохнула:
— Ах, Карен! Мне так больно, так обидно, что с твоим замужеством все настолько печально сложилось. Но зато у тебя есть Рикардо, такой замечательный!
— Рикардо меня поддерживает во всех случаях жизни, именно благодаря ему я легче переношу трудности.
Они поговорили, даже поплакали... Разговор вышел доверительный, откровенный, как когда-то, в ранней юности, и на душе у обеих стало легче. Потом Карен отправилась встречать Камиллу и Рикардо, оставив сестру в одиночестве.
День раскалялся, солнце поднималось все выше и выше, от его жара, казалось, начинал звенеть воздух. Хорошо бы освежиться, подумала Маргарет. Надо принять душ. Но все никак не могла уйти с балкона, любуясь с высоты зеленью кипарисов, кустами роз, зарослями олеандров. Господи, до чего же хороши клумбы, дорожки, газоны! Но внутренним взором молодая женщина видела другие картины.
Неожиданно она поняла, что разговор с Карен расстроил, удручил ее. И дело было не в тяжелых воспоминаниях о Мануэле, испортившем жизнь сестре.
— Будут ли у меня когда-нибудь дети? — прошептала самой себе Маргарет.
Конечно, она хотела родить, не представляя свою будущую жизнь без детей. Но почему же ее раньше не согревала мысль, что у нее и Арнольди мог появиться ребенок? Да, это была деликатная тема, миссис Верн никогда не поднимала ее, боясь ранить мужа. Ведь она хорошо знала, что бедного Арнольди, склонного к болезням, хрупкость и беззащитность детей всегда пугали. Он даже отказал однажды близким друзьям, попросившим его стать крестным отцом у их первенца, оставив их тем самым в глубоком недоумении. Просто ему уже было не по силам взваливать на себя дополнительную ответственность. Возможно, он предчувствовал, что проживет недолго.