Притяжение любви
Шрифт:
Она не чувствовала себя одинокой и ничего не боялась. Ее слезы были слезами счастья.
Глава 14
Стефан встречал рассвет. Он оставил Линдсей досыпать в одиночестве, хотя это было и нелегко. Беспокойство не оставляло его — она нуждалась в его заботе. Ему не хотелось ее будить. Ему не хотелось, чтобы его опасения потревожили ее сон.
Он предупреждал ее, что в понедельник ей придется вернутся в больницу. Ей был назначен
Пока ей будут делать нескончаемые анализы, Стефану предстоит сидеть в больничной библиотеке, склонившись над томами медицинских пособий.
Теперь на него работали два врача из их же клиники. Когда-нибудь кто-нибудь все же должен будет найти ответ на вопрос, в чем заключается причина заболевания Линдсей.
— Стефан?
Он обернулся. Он не слышал ее шагов. Она ступала словно по воздуху. Он протянул руки ей навстречу, и она припала к нему, как будто это были их самые первые и самые счастливые дни.
— Тебе нужно поспать, — увещевал он ее.
— Сон — это пустая трата времени. Мне нужно было увидеться с тобой.
Она собиралась сказать ему правду. Разве могла она поверить в то, что он опустит руки и позволит ей умереть с миром, оставив ее на попечение Алдена? Стефан никогда не признал бы своего поражения. Он ни за что не позволил бы ей попросту раствориться в ночи. Он был одержим стремлением бороться за ее жизнь, бороться каждой частичкой своего тела. Он не знал, что то, что происходило с ней, было неизбежным.
Ей вовсе не хотелось проводить последние отведенные ей дни подобным образом. Она отказывалась умирать на больничной койке, привязанной к медицинскому оборудованию, и вдали от людей и мест, которые были ей так дороги. Алден обещал ей спокойствие, но никто не гарантировал ей выздоровление. Ей хотелось спокойствия. Ей хотелось, чтобы Стефан и дети были вместе с ней и чтобы в самый последний миг жизни рядом был Стефан, а не больничные сестры и не доктора, борющиеся за победу над своим злейшим врагом. Стефан.
Но поверит ли Стефан в правду? И есть ли хоть кто-нибудь, кто сможет в это поверить? Или он сочтет, что это всего лишь еще один симптом ее непонятного заболевания?
Она хранила молчание. Она дорожила каждым мгновением, оставшимся ей в жизни.
— Может быть, нам следовало бы познать горечь расставания, прежде чем мы решили быть вместе?
— Мне не по душе подобный анализ.
— И мне тоже. — Ее голос дрогнул.
— Ты готова подумать над этим не спеша, Линдсей?
Она удивленно посмотрела на него. Ее смутил его тон.
— Что ты имеешь в виду?
— Мне бы
Он уставился на нее.
На какое-то мгновение она лишилась дара речи. Ей и в голову не приходило, что она могла ошибиться прошлым вечером. Но она и вправду здорово обидела Стефана. Возможно, даже слишком сильно для того, чтобы попытаться попросить его о возобновлении их брака. А может, ему просто нужно было какое-то время.
У нее времени не было.
— Я понимаю, что все это звучит необычно… — мягко сказала она. — Я понимаю, что ты боишься. Но…
— Боюсь? Нет. — Он накрыл ее руку своей. — Ты уверена?
— По правде, мы ведь с тобой никогда и не разводились. Разве мог какой-то клочок бумаги разрушить наш брак? Ведь только чувства двух людей имеют тут какое-то значение. Но мне бы хотелось, чтобы каждый из нас вновь высказался за себя. Я хочу знать… знать, что ты полностью принадлежишь мне.
Он пристально посмотрел на нее. Она была настолько хрупкой, что, казалось, легкого ветерка достаточно, чтобы вознести ее к небесам. Он крепко сжал ее ладони.
— Тебе хочется этого потому, что ты боишься, что можешь умереть?
— Мне хочется этого потому, что я люблю тебя.
— Я не позволю тебе умереть. Я ведь уже говорил тебе. Вся жизнь перед нами. Мы еще будем воспитывать внуков. И правнуков тоже.
— Тогда давай в ближайшее время снова поженимся. Иначе наши внуки нас не поймут.
Он склонился к ней, взяв ее за подбородок так, что она вынуждена была на него посмотреть.
— Это мое самое большое желание.
— Стефан! — Она крепко прижалась к нему.
— Он очень талантливый скульптор и резчик по дереву, — сказала Хильда. — Почему никто никогда мне не говорил, что мой внук любит резать по дереву?
Линдсей сидела неподвижно и позволяла другим проявлять заботу о себе. Мэнди накинула на нее вязаный афганский платок. Джеф принес ей любимую подушку. Хильда же пичкала ее холодной водой и витаминами с того самого момента, как они с детьми приехали.
— Мне казалось, тебе это будет не интересно, — сказала Линдсей.
— Не интересно узнать о собственном внуке? Мне все о нем интересно. И о Мэнди тоже. Разве я переехала в Кливленд, чтобы писать книги? Я могу писать книги где угодно.
— Мне казалось, что тебя больше интересуют академические исследования, — тактично ответила Линдсей.
— Я знаю, о чем говорю. Я говорю о моих внуках.
Слезы подступили к горлу Линдсей, но она сдержала приступ благодарности. Хильда любила детей. Дай Бог, чтобы она всегда оставалась с внуками и давала им то, что уже не сможет дать Линдсей.