Притяжение противоположностей
Шрифт:
— Так ты идешь туда? Кто-то должен ее остановить, прежде чем она свалится. Надо отменить игру. Ты знаешь, что она меня не послушает.
— Не дави на меня. — Тай натянул рубашку и захлопнул шкафчик.
Чак промолчал, потому что в голосе друга услышал нотки отчаяния. Только один раз он слышал их, когда Эшер ушла от него три года назад. И снова дело было в ней. Сочувствуя, он положил руку другу на плечо.
— Я все понял, хочешь рассказать мне?
— Нет. — Тай снова замкнулся. — Нет… Но ты… Иди туда. И присмотри за ней.
Эшер
Шум большого города не позволял ей слышать звук удара мяча о ракетку, на травяном неровном покрытии мяч отскакивал в неожиданных направлениях, что требовало предельно скоростной игры, но она была на это не способна.
Не в силах оставаться в стороне, Тай все-таки вышел к трибунам и стал наблюдать. И сразу увидел, что Чак не преувеличивал. Эшер была бледна и действовала замедленно. Он даже приблизился к заграждению, как будто хотел помочь, и тут же остановился, ругая и ее, и себя. Она сама сделала выбор, сама лишила его права влиять на нее. Он стоял так близко, что слышал ее шумное затрудненное дыхание, видел напряжение на ее обычно невозмутимом лице. И когда увидел, как его исказила первая гримаса боли, не выдержав, ушел.
Каким-то последним усилием нервной энергии, физическая давно закончилась, она довела второй сет до 3:0. Лицо покрылось крупными каплями пота. Слабея, она отдавала отчет, что надо искать брешь в игре Кингстон и воспользоваться ею и найти в организме резервные силы. Конечно, одной силой воли не преодолеть мощь, точность и хитрость соперницы.
Счет уже дважды сравнялся. Эшер готовилась к подаче. Если удастся завершить ее эйсом, появится шанс. Если же Кингстон возьмет подачу, она выиграет матч. «Сосредоточься, сосредоточься», — приказывала она себе, делая несколько пробных ударов мячом о землю, считая эти удары, чтобы убрать посторонние мысли и думать только об игре. Но оскорбительные слова Тая, которые он зло бросил ей в лицо, стучали в мозгу. И перед глазами стояло его лицо, искаженное ненавистью. Она подбросила мяч, ударила.
Ошибка при подаче.
Закрыв глаза, она проклинала свою слабость. «Ну же ты можешь. Сосредоточься». Если сейчас проиграть, уйдет и Большой шлем. Эшер медлила, на трибунах поднялся шум, фанаты недоумевали.
— Ну же, Лицо! Ты можешь. Сделай ее!
Сжав зубы, Эшер вложила весь остаток сил в удар. Эйс принес взрыв аплодисментов. Она еще не проиграла.
Но следующая подача получилась вялой. И Кингстон вернула ее резаным ударом с лета. Эшер еще пыталась достать, бросилась к мячу, дотянулась с трудом, упала на колени, а потом рухнула на землю комком боли и отчаяния.
Чьи-то руки подхватили ее под мышки и поставили на ноги. Она слабо отвела их и самостоятельно добрела до своего стула.
— Ну же, Эшер, — говорил Чак, вытирая ей мокрое лицо полотенцем и обмахивая, слыша, как дыхание вырывается короткими шумными
— Нет. — Она стряхнула его руку. — Нет, я еще не сдаюсь. Я закончу игру.
Чак в отчаянии смотрел, как она идет проигрывать.
Эшер проспала почти сутки. Ее тело восполняло потраченную энергию, пока она без движения лежала одна на постели, которую раньше делила с Таем.
Она не только проиграла матч, но и Большой шлем, но все это уже мало что значило. Все кончено. Гордость не позволила ей сдаться без боя, и, проиграв, она еще продержалась какое-то время, давала интервью многочисленным репортерам, спортивным комментаторам. Она даже не сослалась на плохое самочувствие, хотя они сами подводили ее к этому, не позволила себе юркнуть в удобную норку, спокойно обвинила только себя, сказала, что сегодня не ее день. Так иногда бывает с каждым чемпионом.
Вернувшись в номер, она еще нашла силы раздеться, прежде чем буквально рухнула на постель. И сразу пришел сон. Прошло несколько часов, она не слышала ни как открылась дверь, ни как Тай прошел в спальню взглянуть на нее.
Она лежала на животе поперек постели, что было совсем не в ее привычках, тяжело и неровно дышала во сне, что указывало на крайнюю степень изнеможения.
Он стоял, глядя на нее, сжимая кулаки в карманах.
Его раздирали противоречивые чувства. Она не имела права так поступить с ним. Он ненавидел и в то же время хотел защитить ее. Подойдя к окну, простоял с четверть часа, слушая ее дыхание. Перед тем как уйти, задернул шторы, чтобы солнце ее не разбудило.
Когда Эшер проснулась, день клонился к вечеру. Боль во всем теле сразу напомнила о себе.
Она, ни о чем не думая, пошла в ванную. Стала наполнять ванну горячей водой, легла в нее и опомнилась, когда вода стала переливаться через край. Закрыла кран и погрузилась в дремоту. Она слышала, как стучали в дверь, но не откликнулась. Звонил телефон, но она даже не открыла глаз.
Обеспокоенная, Джесс в очередной раз положила трубку после десяти долгих гудков. Где может быть Эшер? Она знала, что та еще не покидала отеля. Джесс пыталась поговорить с Таем, но он не стал ее слушать. И только отмахнулся, после того как она повторила попытку объясниться.
Ее грызли муки совести. Кажется, она не проявляла достаточной решительности, не слишком старалась, потому что страшилась этого разговора. Джесс боялась потерять любовь брата, и этим объяснялось ее поведение. Нет, так не годится. Сколько можно мучиться? Она все-таки заставит себя выслушать.
Она посмотрела на часы — Тай сейчас готовится к матчу. Придется ждать, и каким бы ни был результат его сегодняшней игры, она заставит себя выслушать и облегчит душу.
Но, поклявшись себе, что разговор состоится сегодня, Джесс не находила места, потому что ожидание оказалось нелегким. Она сидела на трибуне и смотрела, как он играет. Так же зло и агрессивно, как и накануне. Но этот стиль был эффективен.