Притяжение страха
Шрифт:
Но - нет худа без добра. Зато теперь четко определилась задача дальнейшего Юлиного пребывания здесь: больше никогда в жизни не попасться ему на глаза.
Вторая задача, чуть менее важная, но все-таки насущная - привести себя в порядок. Потому что с такими телесными ощущениями, как сейчас, после всего того, что с ней случилось за последнее время, да еще в одиночестве и тоске этого маленького городка, она долго не протянет! А тянуть еще больше двух недель, между прочим.
Она, конечно же, даже лекарств никаких с собой не взяла. Кроме анальгина, случайно оказавшегося
Ближе к обеду, усилием воли заставив себя встать, Юлия вяло умылась. Надела дежурный синий сарафан.
А сверху, несмотря на разгар жаркого дня, уютную вискозную рубашку с длинными рукавами - Юлию не на шутку знобило. Собравшись с духом, она осторожно приоткрыла дверь.
В коридоре никого не было. Кроме горничной, везущей по полу здоровенный пылесос.
– Хола!
– радостно улыбнулась горничная.
– Хола, - прохрипела Юлия, поняв, что ко всему прочему еще и голос садится.
Она проскользнула, стараясь быть невидимой, по холлу. Шмыгнула по улице. Торопливо прошла мимо набережной, дальше от пляжа, за замок. К совсем крошечной каменистой бухте, где никто не купался из-за неудобного входа в море. Той самой, где она чуть не утонула.
Здесь можно было попробовать прийти в себя. Восполнить ушедшие силы, восстановить желание жить. Которое еще вчера, было таким могучим. А оказалось всего лишь очередной вспышкой пустых иллюзий.
О еде думать было невозможно. Ни о какой. Даже аромат кофе моментально вызывал неприятный привкус во рту.
Однако горло болело все сильнее, и две чашки горячего чая, выпитые в маленьком баре на берегу, оказались необходимыми. Пить было трудно. Заканчивалось обеденное время, и запахи еды, вместо обычных слюны и желания жить, вызывали обратные чувства. К тому же, тело сковали болезненные ломота и слабость. Все правильно. Ведь для полного счастья ей не хватало только заболеть?
Юлия расстелила полотенце рядом с теплыми розовато-желтыми камнями, рыхлыми, словно пемза или морская губка. Заставив себя снять одежду, обессилено повалилась на спину.
Она надеялась, что все будет как обычно: если как следует погреться на солнышке, кости перестанет ломить, а вода чудесным образом смоет сомнения и грусть. Но в этот раз все было по-другому. Солнце вызывало стук в висках, а от воды легкий озноб заметно усилился. Юлия инстинктивно придвинулась ближе к скале, стараясь согреть спину о горячую шершавую поверхность.
«Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах…» - вертелось в голове безостановочно, пока она впадала в тяжелую нездоровую дрему. В результате, после двух часов сна на солнцепеке стало, разумеется, еще хуже. Доигралась, одним словом.
Снова рефлекторно прячась, - уже неизвестно от кого, может быть, от себя самой?
– Юлия плелась в сторону «Дон Жуана», поддерживаемая единственной мыслью. Только бы лечь. В теплую ванну. Или нет. Лучше уж сразу в кровать.
Она уже подходила к отелю. И удивилась, заметив, что из дверей ей навстречу движется знакомый силуэт. Эти белесые мелкие кудряшки ни с чем не перепутаешь, даже если видел их всего один раз в жизни.
– Хола, Julia!
–
Только когда он подошел совсем близко, Юлия увидела, что он вовсе не улыбается ей приветливо и дружелюбно, как по идее должен бы был. Скорее, напротив. Весь его вид, от вытянувшегося и без того слишком узкого лица до нервных жестов розовых рук, говорил о нерадостном и неспокойном душевном состоянии. Последующие его действия лишь подтвердили догадку, что Ришар сегодня не в себе. Он крепко взял ее за плечо тонкими худыми пальцами.
– Julia, iremos… iremos… [20]
Он стал настойчиво разворачивать ее от дверей отеля обратно, к улице. При этом он повторял негромко, но непрерывно:
– Senorita, iremos…
– В чем дело?!
Юлия раздраженно дернула плечом, стараясь вырваться из цепких пальцев Ришара. Однако это оказалось не так просто сделать - он не собирался ее отпускать. Еще крепче сжав ей плечо, так, что она стала опасаться, что на нем останутся синяки, он умоляюще заглянул ей в лицо, произнеся уже знакомое слово:
– Porfavor… iremos. Antonio.
Только тут до нее дошло. Он так это сказал, что кровь мгновенно отхлынула от Юлиного лица, чтобы толкнуть полетевшее куда-то сердце. Больше она не сопротивлялась. А Ришар больше ничего не говорил. Поэтому расстояние от «Дон Жуана» до его квартирки они преодолели за каких-то три-четыре минуты, идя в молчании по маленьким улочкам сосредоточенным, быстрым шагом - так, как здесь обычно никто не ходит.
Юлия не знала, что ожидает увидеть. Поэтому зрелище, которое предстало перед ней, ее потрясло. Даже, несмотря на свою предсказуемость.
Антонио лежал там же, где она его оставила, - на узкой кушетке напротив открытого окна. Правда, теперь он не был расслабленно распластан на животе в антично-невинной обнаженности. Он был в джинсах, майке, босиком. На комьях из сбитых простыней, полотенец и клетчатого покрывала он скрючился в позе эмбриона. И ритмично стонал, легонько покачиваясь из стороны в сторону - как младенец, пытающийся сам себя усыпить. Зрелище было диковатое. Особенно если учесть разбросанные по полу рядом с кушеткой пузырьки лекарств, пачки с таблетками и какие-то тряпки. Еще там был таз с мутной водой и упаковка одноразовых шприцев.
– Что… случилось?
– почти исчезнувшим голосом просипела Юлия. Хотя и так было понятно, что здесь случилось.
Услышав новые звуки, Антонио вскочил. Вид его был ужасен. Сероватая кожа, темный провал побледневшего приоткрытого рта и глаза, нездорово блестящие в ореолах синих кругов. Но еще хуже было то, что он сделал.
Коротко, глухо вскрикнув - не то от боли, не то от радости, он буквально скатился с кушетки. Плохо координируя движения, подполз ближе и, так же стоя на коленях, обхватил ноги Юлии, спрятав лицо в складках синего сарафана. Его трясло крупной дрожью, от ладоней шел болезненный жар. В испуге и растерянности Юлия молча, глядела на Ришара. А он, пронаблюдав эту сцену, грустно и обреченно всплеснул худыми руками, хотел что-то сказать, но не смог или передумал. И стремительно выбежал из мансарды.