Притяжение
Шрифт:
— Экий вы обманщик, — игриво пожурила его Ник.
— Что делать, — вздохнул водитель. — Дополнительный заработок позволяет мне оплачивать занятия на актерских курсах.
— Так вы актер? — спросила Ник, не в силах скрыть разочарование.
«Почему любой сколько-нибудь занятный парень в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе обязательно оказывается актером или фотомоделью? Почему этот друг Дасламира не может быть просто таксистом?»
— Ну, это сильно сказано, — ответил водитель. — Я учусь в надежде стать актером.
— Наверное, адская работа, —
— Да, работа сложная. Но я занимаюсь с преподавателем — его зовут Дон Макелвой, — от которого в восторге. Мне кажется, я скоро смогу выйти на профессиональную сцену.
«Дон Макелвой?»
Ник училась у Дона Макелвоя.
Они с другом Дасламира посещали разные классы, но теперь, присмотревшись к нему, Ник вспомнила, что видела его на сцене несколько месяцев назад. Студенты различных классов время от времени устраивали спектакли, на которые приглашали своих коллег. Ее новый знакомый посещал класс для начинающих, а Ник — для совершенствующих свое мастерство. Друг Дасламира участвовал в сцене, которая была задумана как веселая, но не вызвала у зрителей ни единой улыбки.
Наконец Ник увидела телефонную будку.
Она показала ее шоферу, и он к ней подъехал.
— Говорите покороче, — посоветовал водитель. — Жалко упускать такое солнце.
Ник оказалась в растерянности. Она взяла за правило не иметь никаких отношений с людьми, с которыми была так или иначе связана, особенно профессионально. Экстравагантные эпизоды, которые Ник себе позволяла, всегда оставались анонимными. Тодд находился в опасной близости от роковой черты, и вот расплата: ей, по-видимому, придется встретиться с ним еще пару раз, чтобы остаться в рамках приличий. Ник больше нравилось играть роль загадочной незнакомки, сохраняя инкогнито.
С другой стороны, ничто не обязывает ее вступать в какие-то отношения с другом Дасламира. Она может, скажем, раздеться перед ним, — пусть немного побесится. Пройтись перед ним голой, попробовать ногой воду, если поблизости окажутся еще и другие мужчины, чтобы сделать ситуацию более пикантной.
Ник вышла из машины, медленно подошла к телефонной будке, опустила монету, набрала номер Мартины. Сейчас десять минут второго. Она уже опоздала.
Автоответчик Мартины встретил Ник струящейся музыкой из «Нового времени». Когда прозвучала последняя нота, Ник сказала:
— Мартина, это я, Ник.
Мартина сняла трубку.
— Привет, бэби. Где ты?
— Я опаздываю. Прости.
— Когда ты сможешь прийти? С тобой все в порядке? Вчера вечером мне не понравился твой голос.
Ник прикинула, что сможет быть у Мартины через пятнадцать минут.
«Пускай решение принимает Мартина. Сама я не могу ничего решить».
— Я смогу приехать минут через двадцать, — сказала Ник, нарочно растягивая время.
— Следующая встреча у меня только в три. Если приедешь через двадцать минут, это будет отлично.
«Я хочу поехать на пляж.
— Хорошо, — произнесла она вслух. — Я выезжаю.
— Прекрасно.
Ник повесила трубку и вернулась в машину.
— Все в порядке? — спросил друг Дасламира.
— Ты не поверишь, — ответила Ник, — но я должна вернуться.
— Зачем? Поедем со мной.
— Ничего не получится, — вздохнула она. — Мне очень жаль, но, как назло, заболела моя подруга, она нуждается во мне. — Ник смотрела на собеседника печально, но он прочел в ее глазах решимость.
— Вот незадача, — воскликнул таксист.
— У нее… понимаешь, у нее рак, — продолжала лгать Ник. — Ее муж только что сказал, что жить ей осталось совсем недолго, и… ну, ты понимаешь.
— Выходит, ты не знала, что у нее рак? — удивился водитель.
— Конечно, я знала. Но прошлой ночью ей стало хуже. Мне до сих пор трудно в это поверить. Просто ужас. — Ник сознательно играла женщину, потрясенную полученным известием.
— У меня с самого начала было такое чувство, что все идет слишком хорошо, чтобы быть реальностью, — признался водитель, действительно очень расстроенный, и повернул обратно, к таможенному посту, чтобы снова пересечь Манхэттен.
— Ладно, может быть, в другой раз. Мы устроим дело так, чтобы опять забыть дома купальники, — обнадежила шофера Ник. — У меня есть чудесные купальники, которые я могу забыть.
— О, Боже, — простонал он, качая головой. — Какой из них твой любимый?
— Любимый? Дай подумать. — Они подъезжали к туннелю, ведущему к Манхэттену. — Ну, есть один, который я привезла из Бразилии…
— О, Боже…
— Да, — вздохнула Ник. — Только низ. На него пошло не слишком много ткани.
— Совсем немного низа, да? — с вожделением переспросил друг Дасламира.
Сердце Ник бешено колотилось.
— Да, — подтвердила она. — В сущности, только узенькая полоска сзади, а спереди… очень низко. — Ник надела этот купальник, когда оказалась в Сент-Бартсе впервые, не решившись сразу выйти на пляж обнаженной. В каком-то смысле в купальнике она выглядела более пикантно, чем без него.
— Она что, правда умирает от рака, эта твоя подруга, а?
— Не могу говорить об этом, — ответила Ник.
Они в молчании выехали из туннеля, пронеслись по Второй авеню, свернули на Девятую улицу.
— Ты хорошая подруга, — заметил водитель. — Я на твоем месте поступил бы как свинья и все-таки поехал бы на пляж.
Они подъехали к месту назначения.
— Сколько я тебе должна? — спросила Ник.
— Только номер телефона.
— Пожалуйста: 846-8120. — Ник, по обыкновению, назвала восьмерку вместо тройки. — Спасибо за понимание.
— Это на меня похоже, — отозвался он, записывая номер, который дала Ник, — я ведь даже не знаю твоего имени.
— Мое имя тебе ни к чему, — заявила Ник, выходя из машины. — У тебя есть телефон.