Приватная жизнь профессора механики
Шрифт:
Мы расстались. Я пошёл домой, заперся в библиотеке и стал читать энциклопедию про гомосексуалов - а вдруг Нина и впрямь права. Ночью я даже всплакнул - что-то мне не везёт с женским полом. Чем-то я не такой, не пойму только чем.
А назавтра, в день отъезда, мне, оказывается, было подготовлено испытание на 'вшивость'. Утром я пошёл на Сухумский 'медицинский' пляж, где купаются голыми. Не путать с нудистским пляжем - на медицинском голыми купаются только однополые - мужчины на одном пляже, а женщины - на другом. Между этими пляжами стояла деревянная стенка с множеством отверстий, проделанных с мужской стороны,
Я разделся, оставил свою одежду в шкафчике и вышел на пляж, в чём мать родила. Впервые я показался в общественном месте в таком виде. С интересом я стал осматривать голых мужчин и нашёл, что большинство из них здорово от меня отличались. Тонкорукие и тонконогие пузатые фигуры с висячим микроскопическим 'хвостиком' производили каррикатурное впечатление. Я-то из голых мужчин видел только моих коллег-штангистов в душевой. На медицинском пляже я здорово разочаровался в мужчинах.
Лёг на песок, подставив спину солнцу. Почувствовал под собой тёплый, ласковый песок. Эрекция не заставила себя долго ждать, а вот конца её я так и не дождался. Тёплый песок щекотал определённые нервные окончания, и кровь всё приливала и приливала куда надо, повышая давление до критического :
Спина начала уже было подгорать, перевернуться нельзя - я не заметил на пляже ни одного мужчину с моим состоянием 'хвостика'. А вдруг это страшно неприлично, или за это могут публично осрамить или арестовать? И я решил спасаться в воде. Развернувшись в сторону моря головой, я медленно, как морская черепаха, пополз к морю. Оглянувшись назад, я с ужасом увидел, как позади меня остаётся глубокая борозда, как после плуга. Возле берега я вскочил и стремглав бросился в спасительное море.
От прохладной воды эрекция быстро прошла, но я хотел, чтобы свидетели моего бегства успели уйти с пляжа. Около часа я плавал туда-сюда, заплывая на женскую территорию моря. Но она не была огорожена, море было общим, и я без опасения проплывал мимо купающихся женщин, белые ягодицы которых были хорошо видны сверху. Не удовлетворяясь увиденным сверху, я подныривал под плывущих женщин, разглядывая их снизу. Но без маски или специальных очков разглядеть что-либо отчётливо не удавалось.
Наконец, я закончил своё сексуальное плаванье и вышел на берег. Проклятая борозда ещё оставалась на песке, и я стал ногами засыпать её. И тут вдруг, как Мефистофель явился моему любимому Фаусту, мне явился некий улыбающийся человек лет тридцати пяти. Он подошёл ко мне, заботливо взял под локоть и сказал:
– Боже мой, вы живы и целы! А я уже думал, что вы утонули! Ну, разве можно столько плавать, вы же переохладитесь! Я на вас сразу обратил внимание - у вас такая красивая фигура! Нет, чтобы не простудиться, надо выпить немного. Позвольте пригласить вас в эту забегаловку на пляже!
– и он уважительно повлёк меня к киоску на пляже, возле которого стояло несколько столиков под зонтиками.
Выпить меня не надо было уговаривать, это - всегда, пожалуйста!
– Вот, наконец, встречаю порядочного интеллигентного человека. Точно, благородного происхождения! А то одни 'глехи' вокруг!
– думал я, идя с новым знакомым к киоску.
Меня удивило, что продавец поздоровался с моим спутником: 'Салами, Миша!',
– За знакомство!
– сказал мой новый приятель и чокнулся со мной, - меня зовут Миша, можешь называть меня по имени и на 'ты', я ещё молодой!
– засмеялся он.
– А я - Николай!
– назвал я себя, считая неуместным произносить своё турецкое имя.
– Ника, значит!
– Можно я буду называть тебя 'Ника'?
– спросил Миша.
Я знал, что в Грузии Николаев так чаще всего и зовут, правда, чисто по-грузински - 'Нико', но культурные обрусевшие грузины так и произносят 'Ника'. Я пригубил 'Салхино' и был поражён его вкусом и запахом. 'Салхино' - красное вино ликёрного типа, очень сладкое, такое и не пьют в Грузии. Но его вкус и запах - это сказка, сладкая, душистая сказка! Это нектар, амврозия, наших богов - обязательно попробуйте настоящее 'Салхино', если вы ещё не пили его!
От бутылки слегка креплёного 'Салхино' приятно закружилась голова, захотелось отдыхать в тени и беседовать с приятным человеком. Воспоминания от Нины исчезли, как будто её и не было вовсе.
– Ника, давай пойдём в баню и смоем этот песок, соль, пот и тому подобное. А потом зайдём в ресторан и выпьем. Я тебя приглашаю!
– предложил Миша, и я, естественно, согласился. Мы вышли на улицу, Миша остановил машину, мы сели.
– К центральным баням!
– сказал Миша водителю.
– Ты был когда-нибудь в этих банях?
– спросил Миша, на что я ответил, что ещё ни в каких банях вообще не был и моюсь дома.
Миша рассмеялся и заметил, что бани не только для того, чтобы там мыться. Я не понял, чем ещё можно там заниматься, а водитель громко рассмеялся. Вскоре мы подъехали к незнакомому мне зданию сухумской бани, вышли, и водитель пожелал нам успехов.
В бане Миша уверенно повёл меня куда-то по коридорам, пока мы не пришли к двери с красными плюшевыми портьерами.
– Это 'люкс', - сказал мне Миша и подошёл к дежурному в белом халате. Тот поздоровался с Мишей и согласно кивнул на его короткие слова.
– Пошли!
– как-то поспешно повёл меня Миша, и мы зашли в номер, где была большая ванна, душ, каменное ложе, видимо для массажа, раздевалка, и маленькая комната отдыха со столом, стульями и койкой. Мы не успели раздеться, как в дверь постучали и вошёл дежурный в халате, неся в руках поднос с бутылкой того же 'Салхино' и парой крупных красивых персиков.
Мы быстро выпили по стаканчику вина, и пошли в душевую. Я заметил, что движения у Миши стали какими-то нервными и поспешными, он был серьёзен. Мне же было хорошо, и я улыбался.
– Давай, сперва я потру тебе спину, а потом ты мне!
– скороговоркой предложил Миша. Мне не очень хотелось мыться с мочалкой, но я согласился. Миша поставил меня к стенке, велел опереться на неё руками, и быстро протёр мне спину мыльной мочалкой.
– Теперь ты меня!
– как-то нервно сказал Миша, вручил мне намыленную мочалку, а сам упёрся руками в каменное ложе, и, согнувшись в три погибели, подставил мне спину. Я начал мылить ему спину, подражая его движениям.
– Плечи, плечи!
– попросил Миша, и я потянулся мочалкой к его плечам.