Приватная жизнь профессора механики
Шрифт:
Приготовить сигареты - пара пустяков. С этим легко справлялись и наши советские станки МГ и ЛГ (Московский Гильзовый и Ленинградский Гильзовый). Идёт длинная лента из папиросной бумаги, по дороге засыпается табаком, сворачивается, смазывается клеем, калибруется и разрезается на 'колбаски'. Сигареты вылетали из станка, как пули из автомата.
А вот с папиросами дело было сложнее. Сперва сворачивалась гильза определённой длины из папиросной бумаги. Края бумаги завальцовывались, заметьте, без капли клея! Затем с одного края гильзы железные 'пальцы' станка засовывали мундштук из плотной бумаги, что было несложно. Но с другого края нужно было железными же пальцами засунуть порцию табака в
Местный умелец изготовил, наконец, 'останов', который, как только очередная папироса не поступала в бункер, выключал станок. Но так станок выключался буквально каждую минуту - единичный брак бывал часто, а после него машина вполне могла работать нормально. Вот если четыре-пять папирос подряд сминались, то тогда уж точно наступал 'затор' и станок мог сломаться. Но остановить станок на четвёртой-пятой бракованной папиросе не мог никакой 'останов'.
Так или иначе, главным образом стараниями Гурама, руководство фабрики узнало, что в соседнем доме живёт грузинский 'Кулибин', который мог бы помочь делу. Меня привели на фабрику, показали сценки, когда станок, как дурной работник, суёт табак в смятую папиросу. Показали и существующий 'останов' - как только папироса не появлялась в лотке, щуп 'останова' проваливался и замыкал контакт. Станок останавливался. Вопрос состоял лишь в том, чтобы щуп замыкал контакт не на первой же, а допустим, на четвёртой бракованной папиросе.
Решение пришло сразу же - здесь нужен 'замедлитель'. Если щуп будет 'проваливаться' не в воздухе, как сейчас, а, допустим, в густом масле, то он отключит станок не сразу, а секунды через четыре. Если же за это время пойдут снова целые, твёрдые папиросы, щуп снова поднимется на прежнюю высоту, и станок будет продолжать работать.
Составить эскизы и изготовить новый 'останов' было делом одного дня. И что ж, 'останов' с первого же раза сработал, руководство было счастливо. Наградить меня, хоть чем нибудь, они, правда, забыли. Но я наградил сам себя - подал заявку на изобретение и написал статью в журнал 'Табак'. Красивый был такой журнал, издавался в Москве в районе Курского вокзала. Первый опыт изобретательской и журналистской работы оказался удачным - авторское свидетельство (это тогда было вместо патента) выдали, статью - опубликовали.
Но с 'остановом' стали твориться чудеса. Он то самостоятельно соскакивал со станка, то гнулся, а то и вовсе ломался, как от ударов молотка. Мастера цеха подходили ко мне и с явной угрозой предупреждали: 'Снимай свой 'останов', он мешает нам работать! И, лучше будет, перестань ходить к нам на фабрику совсем!'. Я не мог понять, в чём дело. Ведь 'останов' экономит время, бумагу, табак :
Ситуацию разъяснил мне начальник производства - мудрый человек Соломон Давидович. Он пригласил меня к себе в кабинет, усадил на диван и ласково спросил:
– Ты кушать хочешь?
Я в данный момент есть не хотел, да и вообще лакейское словечко 'кушать' мне было противно и вызывало тошноту, поэтому я покачал головой.
– А наши мастера и рабочие хотят кушать! Если станки будут всё время работать, не будет брака, то не будет оставаться табак, который, по инструкции должен выбрасываться. А его не выбрасывают, его собирают и после работы из него делают неучтённые папиросы! Гаиге? ('Понял?') - по-грузински закончил мудрый Соломон, - А потом выносят под одеждой и продают перекупщикам
Я пошевелил мускулами. Соломон понял меня и горько усмехнулся.
– Ты плохо знаешь жизнь, хмацвило! ('Юноша'). Особенно нашу жизнь, кавказскую!
Мудрый Соломон был на сто процентов прав. Кое-что я узнал 'за жизнь' на улице, а про кавказскую жизнь мне ещё предстояло узнать. Я решил не лезть на рожон и снять ещё не разбитые 'остановы'. У меня была задумка предложить их на табачные фабрики Москвы, где мастера должны быть честнее тбилисских.
Когда я в цеху снимал 'остановы', мастера участливо помогали мне. Завернули штук пять 'остановов' в газету, а один из мастеров даже помог вынести их за проходную. Провожали меня с таким почётом, как какого-нибудь инструктора райкома партии. Уже на улице мастер пожал мне руку и виновато сказал:
– Извини дорогой, что так получилось, но кушать все хотят: и мы - мастера, и рабочие, и Соломон, и даже этот 'зверь' в проходной! А директору лишь бы отчитаться за снижение брака, что он в жизни понимает!
Больше я на табачную фабрику ? 2 , что на улице Поцхерашвили, не ходил.
А второе изобретение я сделал прямо на лекции по землеройным машинам. Есть такая землеройная машина - скрепер. В Америке такими выполняют почти половину всех земляных работ (у нас больше предпочитают экскаватор). Наш лектор Картвелишвили (у него фамилия грузинская, но всю жизнь он прожил в России) чётко и недвусмысленно рассказывал, что когда скрепер набирает в свой громадный ковш грунт, ему не хватает силы своего 'родного' тягача. Тогда зовут на помощь особые трактора-'толкачи', которые и подталкивают скрепер сзади, чтобы тот набрал полный ковш. Эти толкачи работают меньше минуты, а вынуждены стоять и ждать своей очереди по полчаса. Невыгодно.
– Это не от хорошей жизни!
– подытожил Картвелишивили, - но другого пока никто не придумал.
На первой же перемене я подошёл к лектору и спросил:
– Юрий Лаврентьевич, а если на заднюю ось скрепера поставить маховик и разогнать его во время холостого пробега, то во время копания - а это меньше минуты - он даст на задние колёса такую тягу, что вполне заменит толкачи!
Картвелишвили мигом 'схватил' идею и тут же предложил:
– После лекции зайди, я помогу составить заявку на изобретение!
Подобный опыт у меня уже был с 'остановом' и заявку мы составили быстро.
Пару слов о Юрии Лаврентьевиче Картвелишвили. Это сын знаменитого Лаврентьева - Лаврентия Картвелишвили - советского 'хозяина' Дальнего Востока 20-х годов, конечно же, репрессированого. Несмотря на это, Юрий Лаврентьевич уважал Сталина и ненавидел Хрущёва. Как здесь не вспомнить эпизод, когда Хрущёв спросил писателя Шолохова: 'Неужели вы не признаёте, что был культ личности?' На что великий писатель ответил: 'Была Личность, был и её культ!' - Хрущёв понял, что он сам совсем 'не личность' и обиделся.
Но, несмотря на помощь сына такого великого человека и талантливого учёного, на заявку пришёл отказ - дескать, головной институт 'ВНИИСтройдормаш' не считает предложение полезным.
Иногда надо людям отказывать! Я сейчас не представляю себе свою жизнь, если бы не этот отказ. Он помог мне приобрести друзей на всю жизнь. В том же 'ВНИИСтройдормаше', других институтах, общежитиях. Он помог мне поступить в аспирантуру, он дал мне ярости бороться с противниками. Даже любимых женщин на долгие годы, помог мне найти этот отказ. И то, что я сейчас живу и работаю в Москве - этим тоже я обязан этому отказу!