Приватная жизнь профессора механики
Шрифт:
В чём же заключалось доказательство 'теоремы Ферма'? Я просто переставил местами кулачок и ролик: маленький ролик я надел на приводной вал, а кулачок - на рычаг. Ролик должен был сделать около трёх оборотов, пока кулачок обернётся один раз и толкнёт рычаг, протягивающий ленту. Скорость ленты убавилась втрое. Такого решения, когда ведущим является ролик, а ведомым - кулачок, не описано ни в каких справочниках - вот конструкторы и не знали, как поступать.
Новый вариант лентопротяжки был тут же изготовлен, и телетайп пошёл на госиспытания в модернезированном виде. А Мхитаров ещё раз сделал мне доброе дело, выручил в серьёзной ситуации.
Как-то мне понадобились
– Ты что, в тюрьму захотел?
– бледнея, спросил меня Мхитаров, но так как дело было уже в проходной и нас толкали сзади, взял меня за локоть и, подталкивая, провёл через проходную.
Его знали все вахтёры и отдали под козырёк. Уже на улице Мхитаров серьёзно предупредил меня, чтобы это было в последний раз. По крайней мере, в данной организации.
Кроме лентопротяжки я сделал ещё несколько более мелких усовершенствований в конструкцию телетайпа - уменьшил размеры фрикционной муфты, перенёс в удобное место стробоскопические метки для определения скорости её вращения, не буду перечислять больше, так что разницу в окладе, я, думаю, окупил.
Но после достижения своей цели - ста рублей в месяц, охота к работе прошла. И я стал делать другие изобретения, за которые Мхитаров меня бы не похвалил. Прежде всего, я изобрёл 'мхитароскоп'. В бюро, где я сидел, было ещё человек пятнадцать конструкторов среднего звена. Работать они не очень любили, но в картишки перекинуться на работе, были непрочь. А женщины предпочитали вязать спицами. Я же делал эскизы не совсем относящиеся к телетайпу, а скорее к скреперу. Но хитрый Мхитаров обычно тихо крался по коридору, а затем стремглав врывался в дверь нашего бюро, ловя нерадивых сотрудников за посторонними занятиями. Выставить же дежурного за дверь мы не могли - нас тут же разоблачили бы.
Но под потолком бюро было маленькое вентиляционное отверстие, куда я вставил старое зеркало заднего вида от автомобиля, без металлической оправы, разумеется. Выделялся дежурный, который из комнаты снизу смотрел в зеркало, названное 'мхитароскопом', и видел всё, что происходило в коридоре.
Забавно было наблюдать, как Мхитаров на цыпочках крался вдоль коридора, а потом врывался в комнату, где все были заняты своими прямыми делами. Дошло до того, что он вызвал меня к себе в кабинет и расспросил, что бы такое могло значить. И я, не смущаясь, поведал ему, что предупредил сотрудников, которые занимались посторонними делами: дескать, я всё расскажу Мхитарову, так как многим обязан ему и, кроме того, болею за свою организацию.
Мхитаров как-то недоверчиво посмотрел на меня, похлопал по плечу, и сказал:
– Скоро у нас в бюро появится новый ведущий инженер!
– Благодарю за доверие, - отвечал я, скромно потупясь.
Наступил декабрь, скоро мне нужно было увольняться и ехать в Москву в аспирантуру. Мне было стыдно перед Мхитаровым, но я успокаивал себя тем, что кое-что всё-таки сделал для предприятия. И для трудящихся - изобрёл 'мхитароскоп'.
Но ещё одно полезное для трудящихся дело я успел-таки сделать в п/я 66. Кто не знает, что такое табельная система пропусков, поясню,
И вот, наступил чёрный день для трудящихся п/я 66. В проходной установили автомат, куда мы должны были совать специальные картонки, и он на них проставлял время: если до 8 часов - синими чернилами, а опоздавшим - красными. После этого трудящийся проходил во внутренний двор проходной.
Народ взвыл - обмануть или уговорить автомат было невозможно. И народ, в лице своего представителя Тертеряна, обратился ко мне, как к народному умельцу, с просьбой - испортить автомат. Проходя через него, я заметил, что сверху на коробе автомата имеются вентиляционные отверстия, видимо, для охлаждения электрической аппаратуры.
План был готов. Наутро в проходной стихийно возник затор - у кого-то застревала карточка или не нравилось время, пробитое на ней, но так или иначе Этери была втянута в полемику с сотрудниками нашего бюро. А тем временем я незаметно залил в вентиляционные отверстия пузырёк серной кислоты, не забыв вытереть тряпкой пролитые капли. Дело было сделано - автомат перестал работать навсегда!
А под самый Новый Год я сильно простудился и заболел. Мне дали бюллетень, и моё заявление об уходе с работы в связи с поступлением в аспирантуру отнесла в отдел кадров жена, вместе с копией извещения о поступлении. С работы меня освободили, и у меня на руках была трудовая книжка со справкой о размере получаемой зарплаты.
Ребята из бюро рассказывали мне, что Мхитаров в связи с моим уходом устроил собрание в бюро и сказал, что надо внимательнее присматриваться к поступающим на работу - для чего они идут работать в наш почтовый ящик. И всё возмущался:
– Надо же - абхаз, а нас, армян, перехитрил!
Влюблённый грузчик
К середине января 1963 года я снова в моей любимой 'Пожарке', но уже в другой комнате - вместе с тремя аспирантами. Так получилось, и видимо не случайно, что мы все четверо оказались выпускниками одного и того же института в Тбилиси, только мои коллеги были старше меня. Вадим Корольков был самым старшим - ему было под тридцать пять - предельный возраст для поступления в дневную аспирантуру; двое других - Володя Кафка и Хазрет Шазо (кабардинец по-национальности) - помоложе, но тоже существенно старше меня. Ведь я поступал без трудового стажа!
Нам было что вспомнить - Тбилиси, институт, преподавателей; в случае чего мы могли поговорить и по-грузински. К слову замечу, что аспирант следующего года приёма - Саша Лисицын, тоже был выпускником нашего института; он быстро стал директором крупнейшего научно-исследовательского института ВНИИЖТа, при котором и была наша аспирантура. К сожалению, его уже нет с нами.
С моими друзьями - Серафимом, Володей Ломовым, Лукьянычем, я связи не терял, часто заходил к ним в гости. Штангу я перетащил в свою новую комнату, но обыграть кого-нибудь уже почти не удавалось - все обо всём были наслышаны. Я продолжел по утрам ходить на Опытный завод, а потом в лабораторию. Кроме того, посещал занятия по английскому языку и философии, необходимые для сдачи кандидатского минимума.