Приватное погружение
Шрифт:
Он кивнул:
– А вы не слышали? Ох, мистрис Тави, эта работа, что заключается в витании в облаках, не доведёт вас до добра. Шторм. Понтон поднялся над уровнем воды на невиданную до сих пор отметку, выставил самые мощные ограждения. Класс опасности наивысший. Говорят, что почти все фермы унесло в океан, а острова отрезаны один от другого. Перемычки порваны, а на лайнере только сумасшедший рискнёт выйти в такую погоду. Это пирожное у нас – предпоследнее, запасы придётся расходовать очень экономно. Пока не кончится шторм и не восстановится связь, о сладостях придётся забыть.
– Да
– Неужели вы не заметили, что улицы пустынны? Рекомендовано из домов не выходить до снятия класса опасности.
– Разве у нас улицы не всё время пустынны? – удивилась Тави.
– Ёж с ними, с улицами. Но вы не могли не почувствовать, когда поднялся понтон…
– И не чувствовала… А когда понтон поднялся?
– Два часа назад, – сказал Инди, – сразу, как солнце зашло, тут же и тряхнуло.
Значит, её трясло вовсе не от дурацкой выходки Кая. Не от его порце… поце… В общем, не от того, что он вцепился своими губами в её рот. Значит, он всё наврал. А, может, и сам верил, что такой сногсшибательный. Последнее, кстати, на него как раз похоже…
– Инди, – сказала Тави очень спокойным голосом. На самом деле она ужасно разозлилась, хотя и сама не понимала на что. Или на кого. – Ты говоришь, осталось ещё одно пирожное?
Тави выскользнула из-за узкого стола. Картина движущейся земли на противоположной стене сменила ракурс и потеряла всё своё волшебство.
– Да, – удивлённо посмотрел на неё Инди. – Последнее.
– Заверни его вместе с моим. Я возьму с собой оба.
***
Дома стояла спокойная тишина, хотя все уже были на месте. Кай лежал на привычном диване, отвернувшись к стене – то ли спал, то ли тоже не хотел с ей разговаривать. Айсик тихонько урчал на кухне, включив панель питания на полную мощность. И где он мог потратить столько энергии?
Тави заглянула в нишу, на стенке которой крепилась регулирующая питание панель. Прозрачный резервуар с жидкостью, преобразующей электрическую энергию в биопитание для супартов, уже больше, чем наполовину, пуст. Айсик сжёг за последние несколько дней трёхмесячный запас своего довольствия. Она не рассчитывала на эти траты и вполне ожидаемо разозлилась.
Что парты, что изготовленные по их образу и подобию супарты – одним миром мазаны. Очень энергозатратны. Тави погрозила кулаком отключившемуся от внешнего мира Айсику. Хоть он и не видел её жеста, почему-то всё равно после этого стало немного легче.
Затем Тави принялась совершать действия, не имеющие ничего общего с её недавними намерениями, поэтому совершенно лишённые логики. Она, перевернув всё на полках навесного шкафа, нашла и достала плотные баночки и ароматные свёртки из ценных запасов «для особого случая». На дно большого глиняного горшка (естественно, производства Мины и Важека) положила засушенные лепестки неизвестных ей цветов, добавила из плотно замотанного пакетика ароматного порошка – наследство от пра-пра-прабабушки, дошедшее до сегодняшнего дня уже в микроскопическом виде, щепотку сахара и соли. Одно зелёное яблоко Тави, вздохнув, порезала тонкими ломтиками и аккуратно накрыла ими засыпанные специями лепестки.
Драгоценного
Она поставила горшок на тихий огонь:
– Может, добавить немного ванили?
Но тут же махнула рукой, заглянув в закипающее варево:
– Выглядит очень красиво, должно быть вкусно.
Лёгкие лепестки расправились в воде и приобрели свой первоначальный нежно-розовый цвет. Они кружили вокруг более тяжёлых ломтиков яблок, словно невероятные птицы с далёких-далёких островов, на которые никто и никогда не сможет доплыть.
Тави вдруг вспомнила о том, что говорили соседки о таинственной, передвигающейся по Океану Звезде. Если на ней есть люди, то вполне возможно, путешествуя, они могли видеть нечто подобное в своих странствиях. Невиданных птиц на небывалых островах.
Звезда Виры уже с незапамятных времён стоит на одном месте. А, может, и всегда так стояла – кто теперь вспомнит? Брейны в рое заваливаются новыми буквально через несколько дней. События исчезают из памяти, как только уходит поколение. Их воспоминания, подхваченные детьми и внуками, искажаются, теряются, растворяются в новых точках зрения. Брейн, построенный на субъективных ощущениях, наблюдателю сложно воспроизвести.
Тави вздохнула и аккуратно помешала большой длинной ложкой свой будущий глинтвейн. Вот кто знает его первоначальный рецепт? Может, в нём и не подразумевалось никаких яблок, а предлагались совсем неизвестные плоды?
А она, Тави, всё-таки порядочная идиотка. Вот зла на этого свитбоя, сверх всякой меры зла – и за невозможно близкие звёзды в его глазах, которые для него, оказывается «ничего личного, просто соглашение», и за то, что соврал про свою энергию, якобы сдвигающую понтоны, и за самодовольство…
Но Тави почему-то вытащила свои драгоценные припасы, и, хоть уговаривает сама себя, что ни капли никому не даст, но… Чего тогда взялась за то, что делала всего два раза в жизни по великим праздникам? Первый раз, когда на совершеннолетие съехала от мамы (вообще-то Лиа её выгнала, но пусть будет так) и приобрела Айсика, как знак своей независимости, а второй – когда Риа получила лицензию акушерки.
Ну и какое великое событие случилось на Саузе сегодня? Тави не знала.
Глинтвейн получился так себе, хотя и в достаточной мере ароматный, и терпкий в самый раз – наверное, в него перешла часть Тавиной злости. Чем полнее дом насыщался сладковато-древесным, сухим запахом муската, тем спокойнее у неё становилось на душе.
Заворочался в углу Айсик, словно это эфирное вторжение растревожило даже его полуобморочное состояние, в котором супарт, как правило, ничего не слышал и не чувствовал извне. Заскрипел в гостиной диван под Каем, до свитбоя тоже дошла непривычная для побережья пряная фруктовая терпкость.